Восток, Запад

– Смотришь в корень, старик, – сказал Чеков. – Сколько открытий за один день.

* * *

В своем посольском, обставленном на современный лад доме с частной дорогой на Хэмпстед Чеков давал обед для избранных. Среди избранных был один Очень Крупный Бизнесмен, которого Чеков обхаживал, журналисты, которые ему были нужны, а также самые известные в стране сторонники Индии, которых он здесь всем представил как британских индийцев. Разговор зашел, как обычно, о политике. Нельзя допустить, чтобы в результате чудовищного злодеяния государственный корабль сбился с курса. “Корабль, новый капитан которого еще недавно был всего-навсего лоцманом”, довольный собой, подумал Чеков. Будто и он, Чеков, и его старый друг, Зулу, тоже уже получили новое назначение и произведены в шкиперы.

Чертовски трудно давать обед без хозяйки, которая занимала бы гостей, сердился он на себя. Прекрасный сервиз, тарелки с золоченым многоголовым львом посредине, тонкий хрусталь, отличное меню, изысканные вина. За столом помогают официанты, заимствованные на вечер в посольстве, но официанты не то. Тайна очарования званых обедов, как живая тайна Господа Бога, кроется в мелочах. Чеков суетился и нервничал.

Так или иначе обед благополучно подходил к концу. За бренди Чеков даже осмелился затронуть опасную тему:

– Англия, – сказал он, – всегда была для нас источником революционной мысли. Кем стал бы Пандит Неру, не случись в его жизни Хэрроу? Кем стал бы Ганди без английского образования? Даже самая радикальная идея отделения Пакистана возникла у будущих революционеров здесь, в колледже, где в числе прочего они научились считать эту страну второй матерью-родиной. Сейчас, смею заметить, когда статус Англии стал несколько ниже, снизился и масштаб подрастающих революционеров. Кашмирское государство! Бред, да и только. Что же до поклонников Халистана, то пусть они не рассчитывают приблизить день своего торжества злодеяниями вроде подобных убийств. Напротив. Напротив. Мы вырвем с корнем эту заразу и… как это правильно по-английски? – расколошматим вдребезги.

Чеков сам удивился, заметив, что заговорил громко и даже поднялся. Он снова тяжело сел на стул, рассмеялся. Никто его смех не поддержал.

– Самое забавное, – быстро заговорил он, обращаясь к своей соседке, невероятно красивой и столь же невероятно юной жене Очень Крупного Бизнесмена, которому было лет семьдесят, – что это свое прозвище я получил, когда никто из нас еще не видел “Звездный путь”. В нашей школе, знаете ли, не было телевизора. Этот фильм был легендой, долетевшей из Штатов, транзитом через Британские острова, до нашей милой станции под названием Дехрадун[55].

Потом кто-то раздобыл пару книжек в дешевой бумажной обложке и пустил по кругу, и не только их, а еще, например, неприличный романчик вроде “Леди Ч.”[56]. Начитавшись, мы поначалу дали прозвища почти всем, но пристали они только к двоим. Может быть, потому что эти двое всегда ходили вместе и здорово подружились, хотя один был на год моложе. Хороший был мальчик. С тех пор мы стали Чеков и Зулу, как Лорел и Харди[57].

– Как любовь и свадьба, – произнесла женщина.

– Прошу прощения?

– Наверняка вы слышали, – сказала она. – Вместе, как молоко и каша. Или, если хотите, как гараж и машина. Обожаю старые песенки. Ля-ля-ля ля-ля что-то там брат, ты ля-ля без матери ничему не рад.

– Да-да, теперь вспомнил, – сказал Чеков.

3

Через три месяца Зулу позвонил жене.

– Господи, куда ты пропал, я уже думала, что ты умер!

– Биви моя, успокойся, пожалуйста. Выслушай меня внимательно, жена моя, единственная моя любовь.

– Да. О’кей. Я уже успокоилась. Только плохо слышно.

– Позвони Чекову и скажи: состояние красное.

– Ай! Что такое с твоим состоянием?

– Пожалуйста! Состояние красное.

– Да. О’кей. Красное.

– Скажи: клингоны что-то учуяли.

– Клингеры чу… учуяли? Что это значит?

– Дорогая, прошу тебя!

– Всё, поняла. Записала – и то, и другое… Я нашла ручку.

– Скажи Скотти: по моему сигналу пусть сразу откроет шлюзы и спустит луч.

– Что за глупости! Ты что, даже сейчас не можешь не играть в эту дурацкую игру?

– Биви! Это важно. Пусть спустит луч.

Чеков бросил все и метнулся к машине. Сначала, как было велено, он провел химчистку: дважды проехал по кольцевой развязке, проскочил на красный свет перекресток, свернул нарочно не туда, остановился, постоял, двинулся дальше, сделал несколько раз, сколько вышло, правый разворот, поглядывая, нет ли в потоке машин той одной, которая идет за ним следом, и, как Зулу, все время менял ряд. Убедившись, как мог, что за ним чисто, Чеков направился к месту назначенной встречи. “Закрываем Лена Дейтона, – думал он, – и быстренько готовим доклад для Ле Карре”[58].

* * *

Он свернул с дороги в рукав. Из тени под деревьями вышел хорошо одетый, свеженький, будто только что из ванной, человек с застенчивой улыбкой на лице. Это был Зулу.

Чеков выпрыгнул из машины, обнял и расцеловал его в обе щеки, уколовшись о жесткую бороду.