Возлюби ближнего своего

Лило заменила его. Она предложила компромиссное решение: пусть полицейский сделает еще пять выстрелов. Разумеется, бесплатно. Вся компания бурно запротестовала. Лило взглянула на Керна. Он был бледен, и она поняла, что дело не только в споре о волшебных патронах Потцлоха, но и в чем-то гораздо более существенном. Вдруг она мило улыбнулась и уселась на столе, прямо против полицейского.

— Такой шикарный мужчина, как вы, будет стрелять хорошо и во второй раз, — сказала она. — Давайте попробуйте! Вам — королю стрелков — пять бесплатных выстрелов!

Польщенный полицейский вытянул шею из крахмального воротничка.

— У кого такая верная рука, тому бояться нечего, — добавила Лило, положив узкую ладонь на сильную, поросшую рыжими волосами руку фельдфебеля.

— Бояться! Я и слова такого не знаю! — Полицейский ударил себя кулаком в грудь и рассмеялся деревянным смехом. — Только этого не хватало!

— Так я и думала! — Лило восхищенно оглядела его и подала ему винтовку.

Полицейский взял оружие, тщательно прицелился и выстрелил. Двенадцать. Он удовлетворенно посмотрел на Лило. Та улыбнулась и снова зарядила винтовку. Полицейский выбил пятьдесят восемь очков.

Лило просто сияла от восторга.

— Много лет мы не видели такого стрелка, — заявила она. — Если кому-нибудь действительно нечего бояться, так это вашей жене!

— У меня еще нет жены.

Она посмотрела на него в упор.

— Видно, только потому, что вы не желаете вступить в брак.

Он ухмыльнулся. Его друзья окончательно расшумелись. Лило пошла за фруктовой корзиной для полицейского. Он ее честно выиграл. Полицейский разгладил усы и неожиданно посмотрел на Керна холодными маленькими глазками:

— А с вами я разберусь! Как-нибудь приду сюда еще раз. Но уже в форме!

Затем, снова ухмыльнувшись, взял корзину и пошел со своими друзьями дальше.

— Он вас узнал? — быстро спросила Лило.

— Не знаю. Кажется, не узнал. Я его никогда не видел. Но, может, он меня...

— Пока что уходите. Лучше, чтобы он больше не видел вас. Скажите обо всем Штайнеру.

В этот день полицейский не появился снова. Но Керн решил уехать вечером.

— Надо смываться, — сказал он Штайнеру. — Иначе быть беде. Предчувствие у меня такое. Я здесь уже два дня и, по-моему, набрался сил. Как ты считаешь?

Штайнер кивнул.

— Уезжай, малыш. Через несколько недель двинусь и я. С моим паспортом лучше жить где угодно, но только не в Австрии. Положение здесь явно обостряется. В последние дни мне рассказали кое о чем. Пойдем-ка с тобой к Потцлоху.

Потеря серебряной корзины вызвала неимоверную ярость директора.

— Уплыли вещи общей стоимостью в тридцать шиллингов, молодой человек! Вы тут устроили форменную оптовую распродажу, — гремел он. — Этак я окончательно разорюсь!

— Но он же уходит от вас, — сказал Штайнер и объяснил директору, как развертывались события. — То была вынужденная самооборона в чистом виде, — заключил он. — Ваша фамильная драгоценность была так или иначе обречена.

Потцлох снова содрогнулся. Но тут же лицо его прояснилось.

— Ну, если она все равно была обречена, тогда — другое дело! — Он уплатил Керну гонорар и затем подвел его к тиру. — Молодой человек, — сказал он, — а теперь вы узнаете, кто такой Леопольд Потцлох, последний из друзей человечества. Выберите себе что-нибудь из этих вещей! На память! Точнее говоря, для последующей продажи! Порядочный человек никогда не хранит сувениры. Они только отравляют жизнь. Все равно вам придется чем-нибудь торговать, не так ли? Вот и выбирайте! На свое усмотрение...

Он исчез в направлении «Панорамы всемирных сенсаций».

— Не отказывайся, — сказал Штайнер. — Барахло всегда можно загнать. Возьми небольшие, легкие вещи. И не мешкай, а то он еще передумает.

Но Потцлох не передумал. Напротив, в дополнение к пепельницам, гребешкам и игральным костям, взятым Керном, он дал ему еще трех обнаженных богинь из поддельной бронзы.

— Для маленьких городов лучшего товара и не придумать! — пояснил он и, разразившись ироническим хохотком, поймал на лету пенсне. — Провинциалам, знаете ли, свойственно этакое смутное, тягучее томление по женской красоте. Правда, я имею в виду те городишки, где нет борделей... А теперь, Керн, с Богом! Спешу на конференцию протеста против высоких налогов на развлечения. Налоги на развлечения! Как это типично для нашего века!.. Вместо того, чтобы премии нам давать!..

Керн упаковал свой чемодан и сел ужинать с Лило и Штайнером.

— Печалься, малыш, горюй! — сказал Штайнер. — Это твое право. Древнегреческие герои плакали куда больше, чем современные сентиментальные дуры. Греки знали, что горе подавлять не следует. А наш идеал — неколебимая отвага мраморной статуи. Ни к чему это! Погорюй как следует и скорее избавишься от тоски.

— Иной раз печаль — высшее счастье, — спокойно проговорила Лило, подавая Керну тарелку борща со сметаной.

Штайнер улыбнулся и погладил ее голову.