Возлюби ближнего своего

— Будь осторожна! — торопливо и хрипло проговорил он. — Я грязный! Все вещи на вокзале. Мне не удалось ни умыться, ни переодеться.

Рут ничего не ответила. Она стояла на лестничной площадке, свесившись через перила, и ждала его. Он взбежал по ступенькам, и вдруг она очутилась в его объятиях, теплая и осязаемая, сама жизнь и даже больше, чем жизнь.

Она боялась шелохнуться. Керн слышал ее дыхание, ощущал ее волосы. Он тоже оставался неподвижным. Все замерло, и казалось, что лишь смутный мрак колышется вокруг него. Вдруг он заметил, что она плачет, и нерешительно поднял руку. Рут встряхнула головой у его плеча.

— Не обращай внимания... Сейчас пройдет...

Внизу отворили дверь. Осторожно и почти незаметно Керн наклонился, чтобы увидеть всю лестничную клеть. Затем внизу щелкнул выключатель и стало светло. Рут испугалась.

— Идем! Скорее идем! — Она затащила его в квартиру.

Они сидели в гостиной семейства Нойман. Впервые после долгого перерыва Керн оказался в квартире. Комната была обставлена в буржуазном стиле: солидная мебель из красного дерева, современный персидский ковер, два кресла в чехлах из репса и несколько ламп с пестрыми шелковыми абажурами. Но Керну все это показалось каким-то волшебным видением мирной жизни и островком безопасности.

— Когда кончился срок твоего паспорта? — спросил он.

— Семь недель назад.

Рут достала из буфета две рюмки и бутылку.

— Ты пробовала его продлить?

— Да. Приехав в Цюрих, пошла в консульство. Но мне отказали. Собственно, я другого и не ожидала.

— Правильно. Ожидать было нечего. Хотя я почему-то всегда надеялся на чудо. Ведь мы — враги государства. Опасные враги! И это, пожалуй, дает нам основание чувствовать себя важными персонами. Ты не находишь?

— Мне все равно, — сказала Рут и поставила рюмки и бутылку на стол. — Теперь у меня нет никаких преимуществ перед тобой, а в этом что-то есть.

Керн рассмеялся и обнял ее.

— Что это такое? Коньяк? — спросил он, показывая на бутылку.

— Да. Лучший коньяк семейства Нойман. Я хочу выпить с тобой — ведь мы снова вместе. Знал бы ты, как мне было страшно без тебя. Как страшно было знать, что ты в тюрьме. Эти мерзавцы избили тебя! И виновата во всем я!

Рут с улыбкой посмотрела на него, но Керн видел, что она взволнована. Голос ее звучал почти гневно, и, когда она наливала рюмки, ее рука дрожала.

— Это было страшно! — повторила она и подала ему рюмку. — Но теперь ты опять со мной.

Они чокнулись.

— Ничего страшного не было, — сказал он. — Правда ничего!

Рут выпила рюмку залпом и поставила на стол. Потом, притянув к себе голову Керна, поцеловала его.

— Теперь я тебя больше не отпущу, — пробормотала она. — Никогда!

Керн смущенно поглядел на нее. Такой он ее еще ни разу не видел. Рут совершенно преобразилась. Какой-то барьер отчужденности, порой неясно обозначавшийся между ними, исчез. Теперь Рут словно вся раскрылась, и впервые он почувствовал, что она принадлежит ему. Раньше он в этом не был уверен.

— Рут! — сказал он. — Вот если бы потолок раскололся надвое и прибыл самолет! Мы улетели бы с тобой на далекий остров, где пальмы и кораллы, где никто не знает, что такое паспорт или вид на жительство!

Она снова поцеловала его.

— Боюсь, и там все это уже известно. Среди пальм и кораллов наверняка имеются укрепления, и пушки, и военные корабли, и напряжение еще больше, чем в Цюрихе.

— Да, безусловно! Выпьем еще по рюмке. — Керн взял бутылку и налил себе и ей. — Но и в Цюрихе стало небезопасно. Долго тут прятаться нельзя.

— Тогда давай уедем!

Он оглядел гостиную, парчовые портьеры, кресла и желтые шелковые абажуры.

— Рут, — сказал он. — Уехать с тобой — это, конечно, чудесно. Ни о чем большем я и не мечтаю. Но знай, что тогда всего этого не будет, — он обвел рукой салон. — Будут только дороги и сеновалы. Будут убогие комнатки в дешевых пансионах. Будет страх перед полицией. И это еще счастье, потому что ведь может быть и тюрьма.

— Все знаю. Мне это не важно, и ты за меня не тревожься. Так или иначе, я должна отсюда уехать. Больше оставаться нельзя. Мои хозяева смертельно боятся полиции — ведь я там не заявлена. Они будут только рады, если я уберусь. Есть у меня еще немного денег. Кроме того, буду помогать тебе торговать. Расходы на меня невелики, и вообще, кажется, я достаточно практична.

— Значит, у тебя остались кое-какие деньги и ты намерена помогать мне в торговле!.. Довольно! Еще слово, и я разревусь, как старая баба... Вещей у тебя много?

— Нет, немного. Все ненужное оставлю здесь.

— Ладно. А как быть с книгами? Особенно с толстыми учебниками по химии? Их ты тоже временно оставишь здесь?

— Книги я продала. Последовала совету, который ты дал мне еще в Праге: не брать с собой ничего из прежней жизни. Ничего! И не оглядываться — от этого только устаешь и теряешь силы. Книги принесли нам несчастье, и я их продала. К тому же они слишком тяжелы...

Керн улыбнулся.