Возвращение самурая

Ощепковы возвращались из этого торгового царства с целой грудой разных пакетов и свертков – точнее, эти покупки проворно тащил до самого отеля разбитной посыльный – кули. Приобретенное в торговом квартале старинное издание книги Конфуция Василий нес сам. Он купил эту книгу, еще раз вспомнив отзыв владыки Николая об этом китайском мудреце.

В этот раз поход в китайский квартал не принес никаких роковых сюрпризов. И Василию подумалось, что, может быть, для него наконец закончилось все таинственное и темное, связанное с тем, что он шел Путем Хранителя Книги.

* * *

В конце концов сделка с китайцами была все-таки совершена, фильм закуплен на довольно выгодных условиях. Пора было возвращаться в страну своего детства и юности – Страну восходящего солнца. Василий с невольной горечью подумал, что эта чужая страна так и не стала для него Родиной, и только память о владыке Николае была для него там и светлой, и родной…

Замечали ли вы, читатель, каким неодинаковым бывает течение времени? Наверное, каждый из нас, по крайней мере, слышал о минутах, в которые перед глазами человека проходит вся его жизнь. Это, как правило, мгновения величайшей, чаще всего смертельной, опасности.

Но есть у времени и другая способность – тянуться бесконечно медленно. Обычно так текут минуты ожидания: чем значимее ожидаемое событие, тем нестерпимее это медленное, почти остановившееся время.

Есть и другой способ «удлинить» время – для этого надо, как минимум, вернуться в детство. Взять хотя бы длинный-предлинный урок, к которому ты не выучил заданное: вот-вот вызовут к доске, а проклятый звонок с урока все не звонит и не звонит… И, наконец, просто летние ясные дни в детстве – они же просто бесконечны, и сколько в себя успевают вместить: и раннюю рыбалку, и работу по дому или в поле вместе со старшими, и купание, и поход в лес, и бесчисленное количество разных пряток и догонялок, и медленно темнеющий вечер с ранним серпиком луны, когда где-нибудь на крыльце или на спиленных бревнах, сваленных в углу двора, или у костерка на берегу озера так захватывающе рассказываются всякие сказочные ужастики и страшилки с клятвенными заверениями, что все это истинная правда…

И самое странное, что, как ни длинны эти дни, сами летние месяцы каникул пролетают просто моментально.

К чему это я, читатель? А к тому, что и в нашем повествовании время как бы замедлило ход с того ноября 1924 года, когда Василий Ощепков с женой покинули свой остров: прикиньте сами, сколько всего произошло в его жизни, а ведь это была всего одна зима – 1924–1925 гг.

* * *

Не пора ли нам перевести дух от всех этих стремительно развивающихся и абсолютно непредсказуемых событий и вспомнить о мальчишке, чьи дни пока еще не умеют пролетать от рассвета до заката так, что просто не успеешь оглянуться. Чем же они запомнились, эти дни ранней юности, моему ушедшему старшему другу и соавтору по первой книге – Николаю Васильевичу Мурашову?

Дни шли за днями, и волей-неволей я втягивался в неспешный ритм харбинской жизни. Теперь, спустя много лет, оглядываясь на те годы, просматривая воспоминания русских людей, которым довелось жить в Харбине в эмиграции в одно время со мной, я понимаю, как мне повезло, что Мурашовы не принадлежали к эмигрантской среде. Меня не коснулось тяжкое ощущение ненужности и заброшенности, не были знакомы постоянные разговоры о поисках заработка. Мне не было нужды рыдать вместе с журавлями о покинутой Родине – моя родина была в стенах нашего дома, в миссии КВЖД, откуда каждый день мои родители приносили свежие новости ТАСС. И только наша «интернациональная» школа, пестрые вывески на харбинских улицах да еще наши занятия с Чангом постоянно напоминали мне, что это все-таки даже не Владивосток.

Чем больше мы сдруживались с Чангом, тем лучше я понимал его язык и тем продолжительнее и интереснее для меня становились наши беседы. Их главной темой, конечно, были восточные единоборства.

Не знаю до сих пор, как до нашей встречи складывалась судьба этого седого человека с живым и проницательным взглядом узких глаз, что было в его прошлом, но мне кажется, что не раз за прожитые годы его жизненный путь становился воинской тропой – очень уж убедительно он втолковывал мне, что все человеческое тело может при правильной и постоянной тренировке становиться оружием большой разрушительной силы. Многого из его объяснений я, к сожалению, не запомнил, но вот что, например, рассказывал он о руках:

– Запомни, сынок: в качестве боевого оружия могут быть использованы все части твоей руки, – и он брал мою руку своей сухой, жилистой кистью. – Вот кулак: ты можешь наносить удары передней частью кулака с двумя ударными костяшками; тыльной частью кулака; внешним ребром ладони в положении «рука-меч», внутренним ребром ладони, тыльной стороной ладони и основанием ладони…