Время и случай

Сценарий, о котором говорил Абрасимову Раш, был действительно разработан в августе в одном из небольших потсдамских отелей. В его составлении участвовали и Абрасимов, и Фалин. Это был настоящий театральный сценарий. Его подлинник, составленный мною по итогам беседы, существует и до сих пор. Там было расписано, на каком заседании и кто вносит какую формулировку, какие могут выдвигаться при этом реплики и возражения с другой стороны, к какому конечному тексту мы с американцами будем вести дело. Думаю, этот сценарий не был известен или уж во всяком случае не был известен во всех подробностях англичанам и французам.

Во время его реализации происходили разные драматические события. Английский посол Джеклинг, например, отказывался принимать предлагаемые нами и поддерживаемые американцами формулировки, поскольку «у него нет полномочий из Лондона». Раш писал Арбасимову записки, что союзники «вышли из-под контроля» и ему нужно несколько часов для работы с ними. Парочка таких записок сохранилась. Потом осторожный Дин, правда, перестал передавать их мне, а лишь зачитывал содержание для сообщения Абрасимову.

В конце концов сценарий, в общем, сработал. Важную роль при этом сыграло то, что разместившиеся потихоньку рядом с местом заседания в Контрольном совете западные немцы во главе с будущим статс-секретарем МИД ФРГ ван Веллем помогали американцам в обработке союзников. Но одновременно немцы создавали и немало трудностей, вызванных вечным соблазном под занавес попробовать вырвать еще и еще одну уступку. Авось получится.

С нашей стороны в столице ГДР в одном из особняков в Нидершенхаузен в эти дни инкогнито находился А. А. Громыко. Его приезда настойчиво требовал П. А. Абрасимов, считавший, что на финишной прямой ему было бы неразумно брать ответственность за все принимаемые решения на свои плечи. Министр согласился приехать в решающий момент в Берлин. Он рассчитывал контролировать и направлять все действия Арбасимова, но эта надежда была, мягко говоря, не совсем обоснованна. Министр был нужен послу как алиби, а не как руководитель.

Абрасимов непрерывно находился на обедах и заседаниях, с которых присылал временами записки с обсуждавшимися там вариантами формулировок или передавал что-либо А. А. Громыко на словах. Пока тот раздумывал, какое целесообразнее всего принять решение, и писал инструкцию Арбасимову, проходила пара часов. Посол получал записку от министра, читал ее и просил передать, что указания устарели, он договорился о чем-то совсем ином, а теперь обсуждает новый вопрос. Получив такое сообщение, министр свирепел и грозно вопрошал, зачем он здесь вообще находится. Но до Абрасимова было далеко, а министр находился в Берлине инкогнито. Руки его были связаны. Поэтому в роли мальчика для битья то и дело оказывался я, причем министр, надо ему отдать должное, умел ругаться самым обидным образом. Однажды он довел меня почти до слез, объявив ошибочной и неприемлемой формулировку преамбулы соглашения, где говорилось о «relevant area», то есть о «соответствующем районе». «Вы еще, наверное, дали согласие на то, чтобы употребить определенный артикль «the», — съязвил министр, — чтобы всем было ясно, что имеется в ввиду весь район Берлина».

Что мне было ему возразить? Он сам утвердил эту формулировку в нашем проекте соглашения, переданном трем державам еще в марте, и забыл теперь об этом. Я молча встал и вышел из кабинета министра.

Через некоторое время мне сказали, что министр вызывает меня вновь. Я попросил передать, что не пойду и прошу меня от дальнейшего участия в переговорах освободить. Тогда пришел старший помощник В. Г. Макаров, который уговорил меня не делать глупостей. Когда я вернулся, министр встретил меня ворчанием, из которого можно было разобрать такие слова, как «не работник, а красная девица», «слова ему нельзя сказать». Но браниться перестал.

В общем, его конкретный вклад в выработку соглашения на завершающем этапе состоял в том, что он придумал развязку вопроса о паспортах ФРГ, выдаваемых западноберлинским жителям. Союзники настаивали, чтобы мы признавали эти паспорта, если они будут снабжать их штампом, что данный паспорт выдан с согласия союзнических властей. Мы же настаивали, чтобы западноберлинцы по-прежнему ездили к нам по своему западноберлинскому удостоверению личности. Под занавес переговоров этот вопрос очень обострился. В конце концов министр дал согласие учинить особую протокольную запись к соглашению, в соответствии с которой постоянный житель Западного Берлина при обращении за визой представлял в наше консульское учреждение и паспорт ФРГ, и западноберлинское удостоверение личности, а при поездке мог брать с собой один или оба эти документа. На Западе эта протокольная запись была расценена как крупная победа, а В. Брандт даже счел необходимым отметить этот «успех» в своих мемуарах. В действительности же А. А. Громыко просто перехитрил своих партнеров.