Время щенков (СИ)

Много спорили о том, кто же из Девятерых посетил Гехт. На фоне дневного неба, против солнца, Дракон казался совсем черным. Но воин Троппер должен быть крупным и мощным, а этот мал и тонок. Хустри! Точно говорю вам, Хустри! Ха, будто никто не знает, что чешуя покровителя брака и семейного счастья сверкает чистым золотом! А этот темный. Синий мудрец Виден, вот кто это был!

К единому мнению так и не пришли.

Пытались узнать правду у служителей Драконов и заодно выяснить главное: что дальше? Жрецы утверждали, что конца света не будет, но как-то не очень уверенно. Наступления эры всеобщего благоденствия они, впрочем, тоже не обещали.

В Гехт из столицы прибыл весь Верховный совет жрецов и некое количество служителей Дода. Думаю, именно последние и удержали город от смуты и бестолковщины. Жрецы Багряного в своих алых рясах мелькали среди горожан как красные ягоды ниточника в бочке с квашеной капустой. Вроде и немного их, а заметны и вкус придают. Видимо, недаром говорят: мы и представить себе не можем, скольким в этом мире заправляет рука, выглядывающая из алого рукава.

Стражники вместе с солдатами из гарнизона и прибывшими в город жрецами Дода просеивали снег сквозь мелкое сито, вылавливая адептов секты Ждущих и разыскивая вредоносный фолиант. Следуя особому приказу, лица закрывали платками и каски надвигали как можно ниже на глаза. Добрые горожане недоумевали: с чего это всем знакомые истинники удумали вдруг прятать лица, словно зловредные тати? Еще б сажей мазались…

Но предосторожности оказались не лишними. Голубичка в глаза стражникам не летела, а вот пепел, соль, даже мука – бывало.

Я безвылазно сидел в ратуше, ожидая, когда жрецам Багряного понадобятся хроники Гехта. Но служители Дода так и не пришли. Вместо них заявился какой-то юркий типчик в сопровождении двух верзил в форме Палаты Покоя. Осведомившись о моем имени, типчик, зловредно улыбаясь, помахал в воздухе свитком с черной сургучной печатью. Я обвинялся в участии в заговоре против короля.

Наверное потому, что я был не обычным преступником, а злодеем короны, арестовывали меня не так, как положено. Не было ни Хельги, ни Оле, ни хоть кого-либо из Палаты Истины. Дюжие охранники вывели меня из ратуши, споро запихнули в закрытую карету, тут же завязали глаза и надели наручники.

От ратуши до каталажки пешком пятнадцать минут, но ехали долго, пару раз останавливались, и непохоже было, что меня просто катают вокруг площади.

Потом снова был спуск по каким-то бесконечным лестницам (как же они мне надоели!), и наконец меня молча усадили на стул и сняли с глаз повязку.

Я огляделся. Большая просторная зала, пустая, только посередине стоит стол и по сторонам его два стула. Все здесь как-то нарочито мрачно, окон нет, на стенах век не чищенные тусклые факелы. Хельгин «насест» тоже не преддверие Островов Радости, но все-таки как-то… человеколюбивее, что ли. На каталажку тоже не похоже, камеры там – обычные безликие конуры, каменные коробки, никакой специально нагнетаемой жути. Куда же я попал?

Дверь открылась и закрылась, общество пополнилось скользким типчиком. Он свалил на стол груду каких-то бумаг, поставил горящую лампу, уселся на стул напротив и начал допрос.

У представителей титулованного сословия земли Фимбульветер свои привилегии. Например, вурда нельзя бить. В принципе, меня и не лупили. Поили, кормили, отпускали по надобности в место уединения. Хессир Кнуд Мелль (назвать свое имя типчик соблаговолил лишь на втором часе допроса) просто орал. Громко и надоедливо. Иногда он сидел, развалясь на стуле, иногда вскакивал и, опершись о стол, нависал надо мной, иногда вдруг начинал бегать по камере, но не замолкал ни на секунду. Ругань и предсказания моей дальнейшей ужасной судьбы перемежали вопросы. С кем злоумышлял против короля? Как договаривались? Где встречались? Какой вред коварные злоумышленники хотели причинить Его Величеству и за каким тиллом вообще плести заговор в провинциальном Гехте, который король посетил впервые за восемь лет правления, не уточнялось. Это, очевидно, относилось к следующей порции вопросов, которые предложат, когда отвечу на заданные. Но что говорить, если правду слушать не хотят, а врать нехорошо и не полезно?

Хессир Мелль орал два дня. Голос у него не то что у капитана Свана, с каким-то мерзким привизгом, но глотка у допрашивателя была воистину неутомимая. Как человеку самому не надоело?

Впрочем, иногда хессир прерывался и уходил. По каким-то своим делам и, как он сообщал, ночью спать. Тогда у меня было время «подумать». В камере со мной оставался страж, настоящий старм-камнеед, здоровенный, бесформенный и бездушный. Я не знал его имени, но оно было не нужно, ибо разговоры с этим чудом были немыслимы. Он неподвижно и безмолвно сидел напротив, но, стоило мне задремать, протягивал через стол мощную, похожую на стропило ручищу и, встряхнув за шиворот, будил.