Время вороньих песен

– Малена! – встрепенулся Холин, оборачиваясь, – рад вас видеть. – Улыбается. Хорош, так и замирает все внутри от темных глаз. А когда подошла, за руку взял. И не отпускает.

– Меня вызвали, – я разорвала слишком уж магнетический контакт и отгородилась повесткой.

– Это на второй этаж, в кабинет Ворнана, хотите я…

– Я провожу, – встрял Питиво, ловко увел меня у некроманта из-под носа и водрузил мою руку себе на сгиб локтя. 

Холин с совершенно независимым видом пристроился позади и какое-то время шел с нами, потом мы с министром направились вверх по лестнице, а некромант – вниз. Уходя, Север осиял меня глазами, будто звал сбежать вместе с ним.

– С чего вы взяли, что я волшебная, маджен Питиво?

– А разве нет? Вон как вы нашего ведана Брюзгу раззадорили, а он в отместку половине Управления спать не дает. Шорох по городу такой навел, что глухой ночью выйти не страшно, наверное даже гули из подпола в подпол строем маршируют.

– Шутите.

– Непременно. Вам вон туда, а мне по делам. Ну до чего же отменная у вас трость! – А сам почему-то на меня смотрит. – Приятного дня, госпожа Арденн.

Министр бросил меня у двери с табличкой. Я несколько минут изучала звания и регалии, составленные из загадочных аббревиатур. Длинная была табличка, в завитках и позументах.

Я так тщательно себя уверяла, что ничего не было, что сама почти уже верю, а тут войду, а оно раз – и есть? То есть было… Тьма… Хотелось дверь попинать от досады. И немного от смущения.

Пнула, как воспитанный человек, рукой, взявшись за ручку, и вошла. 

Пешта, кажется задремал, потому что от звука открывшейся двери встрепенулся, моргнул, выпрямился и поспешил пригладить волосы. Но до этого – ворон вороном: черный, нахохленный и перья врастопырку. Того и гляди клюнет. И как я раньше не догадалась? Смотрел же всегда, вот так же, с осуждением, гадкий птиц.

– Ведан надзирающий офицер, я войду?

– Уже вошли. И вы опоздали. – и лицо кирпичом. 

– Не предложите присесть?

– Присаживайтесь, – одна рука по столу постукивает, другая на подлокотнике кресла. А прочих кресел, стульев или даже табуреток тут нет. 

И куда присесть? Не к нему же на колени? Захотелось тут же сбросить пальто. Не на улице уже, а еще по лестнице шла… Решила, что не стоит себя ограничивать, расстегнулась и присела на краешек стола. И трость отставила барьером. На всякий случай. Раз у него гули маршем ходят. Полена-то под рукой нет. А жаль, потому что этого только поленом и останавливать.

5.7

– А ведь вы мне даже не нравитесь. – Нависнув и уперев руки в столешницу по обе стороны от меня, нервно проговорил Пешта. – Сразу не понравились.

– Вы мне тоже. Сразу, – честно ответила я, и все равно было немножко обидно. Какой даме приятно будет, если ей такое прямо в лицо говорят, причем что лицо говорящего так близко? А в какой близости сейчас наши ноги я вообще старалась не думать. Позиция совсем для меня невыгодная с любой стороны. 

Себя я удержала, а язык – нет: 

– Если бы у меня была возможность выбирать, я бы выбрала кого-нибудь…

– Вроде Холина? – глумливо предложил Пешта.

 Я собиралась сказать “кого-нибудь более понятного”, но… Эта его ухмылка! В глазах потемнело. Я оттолкнула Пешту и, ткнув ему в грудь тростью, сделала шаг навстречу.

– Вроде Холина? – повторила я, чувствуя, как по лицу расплывается улыбка, вроде той, которой меня эта пернатая скотина вечно награждает. – А почему бы и нет!?

Развернулась на каблуках и, вонзая пятку трости в пол так, что этот самый пол похрустывал, выскочила в коридор. Безошибочно нашла лестницу и направилась именно туда, куда упомянутый Холин глазами зазывал. От лестницы, ведомая странным чутьем, сразу же свернула налево. Пол тут был каменный, и от ударов трости о покрытие искрило, вокруг все так же плескалась тьма. Или просто в коридоре на освещении экономили, не суть. Но только еще ни одно живое существо в обоих мирах не выводило меня из себя до темных звезд в глазах.

Дверь в одну из лаборатория я открыла… почти ногой. Ткнула тростью.

Просторное помещение, углы тонули во тьме (или это у меня в глазах?), стояли по по периметру шкафы и имелись каталки, одна из них – с несвежим трупом. А рядом Холин в рубашке и с фартуком в руках, собирающийся этот фартук на себя нацепить. Вон и инструменты поблескивают на подносе, хищно и красиво, как у хирурга, подготовившегося к операции. Пальто осталось на одной из каталок, трость тоже.

– Малена?

Я в три очень быстрых шага оказалась рядом и толкнула его в грудь к шкафчикам позади. Фартук прошелестел на пол.

– О! Привет, Огаст! – покосилась я на останки, мало напоминающие господина Арденн, но располосованное плечо узнала сразу и угловатые выпирающие вперед ключицы тоже. И скулы с бровями.  – Ужасно выглядишь. 

Труп на столе дернулся, будто отвечая на приветствие. Ошеломленный Холин так и стоял у шкафчиков, а я деловито принялась расстегивать на нем рубашку.

– Вы меня раздеть хотите? – заинтересовался он.

– Не очень-то вы и сопротивляетесь… – я рывком выдернула рубашку из под ремня.

– Не очень-то и хочется вам сопротивляться. А зачем вы это делаете?