Все дороги ведут к тебе

Он сглотнул. Голос стал еще грубее, но слова были самыми нежными и искренними из всех, что мне доводилось слышать:

– Я соскучился по разговорам с тобой. Вот представь себе!

И тогда, прижимаясь лицом к его шее, окутанная теплом его тела, я рассказала ему свои самые сокровенные воспоминания о маме. Какой она была красивой. Какой бывала забавной. Как она ничего не боялась – или, по крайней мере, мне так казалось.

Я говорила, говорила, говорила, а он слушал, слушал, слушал…

И я еще немного поплакала, но это было нормально.

Потому что он был прав. Скорбь – это последний способ сказать близким, что они оставили след в нашей жизни. Что мы по ним очень скучаем. И нет ничего плохого в том, что я, сохраняя в сердце мамину любовь, буду скорбеть по ней до конца моих дней. Я должна жить, но память остается со мной.

Люди, которых мы теряем, забирают с собой частичку нас, но оставляют взамен частичку себя.

* * *

В последующие дни скорбь все так же сжимала мне сердце, но знание и сила, извлеченные со дна души, помогали мне держать лицо. Хотя это было нелегко. Но каждый раз, когда возникало ощущение, что тянет вниз – туда, откуда я выбралась, я неустанно напоминала себе, что я – дочь своей матери.

Возможно, на мне лежало проклятие, но могло быть и хуже. В каком-то смысле я была везучей. И старалась не забывать об этом.

Люди, которых я любила, тоже не давали об этом забыть, и это помогало больше всего.

Когда пришло время, останки мамы кремировали, и я задумалась о том, как с ними поступить. Хотелось сделать что-то достойное ее неукротимого духа.

И тут открывались две возможности.

Идея превратить ее прах в живое дерево принадлежала Эймосу. Однажды он подошел ко мне и, положив на стол распечатку с информацией про биоразлагаемые урны, так же тихо отправился к себе. Это представлялось правильным. Маме понравилось бы стать деревом! Когда я поделилась идеей с Роудсом, он поддержал меня, сказав, что с местом для посадки проблем не будет. Мы решили сделать это летом.

Вторую идею уже на следующий день подала Юки. Она нашла компанию, которая могла отправить прах в космос. И я не сомневалась в том, что моей бесстрашной маме эта идея пришлась бы по вкусу. Я решила, что более достойного применения моим кровным денежкам трудно найти. Была возможность даже посмотреть на запуск!

Мои сердце и душа болели, но более совершенных способов попрощаться с физическим телом мамы не было.

Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда, вернувшись однажды с работы, я увидела по меньшей мере семь машин, припаркованных перед домом. Только две из них были мне знакомы – Клары и Джонни. Подруга сегодня ушла рано, сославшись на папины дела и поручив мне закрыться. В связи с мамой я не выходила на работу две недели и теперь, коря себя за то, что бросила ее одну в магазине, была готова трудиться круглосуточно. Поэтому я согласилась не раздумывая.

Но теперь, глядя на все эти машины, пять из которых имели номера других регионов, я терялась в догадках.

Не в характере Роудса было зазывать в дом гостей… Приглашал он только Джонни, да и то нечасто. Его пикап и «Бронко» стояли тут же, хотя было непривычно рано. Тем утром, собираясь на работу, он сказал, что вернется около шести.

Я припарковалась ближе к гаражу, в который в последнее время почти не заглядывала, и, захватив сумочку, в полном замешательстве поспешила к дому. Дверь была не заперта. Войдя, я услышала голоса и удивилась еще больше.

Потому что узнала их – всех до единого.

И хотя в последнее время я плакала гораздо меньше, слезы тут же подступили к глазам, когда я, пройдя по коридору, оказалась в гостиной.

Они все были там.

Телевизор включен, и на экране – фотография мамы. Ей двадцать с небольшим, и она взбирается на скалу, от одного вида которой меня взяла бы оторопь. Затем изображение сменилось, и теперь на экране были мы вдвоем. Это было слайд-шоу – я поняла, уже когда слезы ручьем текли по моим щекам.

Я не находила слов.

Потому что в доме Роудса, в его гостиной, были мои тетя и дядя. Все мои двоюродные братья с женами и детишками. Юки с телохранителем, сестрой Нори и мамой. Уолтер с женой и Клара с мистером Незом и Джеки. А рядом с Джонни сидел Эймос.

Отделившись от компании, навстречу мне шел Роудс. Он ли прижал меня к себе – или я по привычке кинулась ему на шею? Не знаю. Но только через секунду мы обнялись. И слезы горько-сладкой радости оросили его грудь.

А потом было столько слез и объятий, что я не могла бы припомнить, когда еще такое случалось. Мы отдавали дань памяти маме, и рядом со мной были те, кого я любила больше всего на свете.

Я действительно была везучей! И тогда поклялась себе не забывать об этом. Даже в самые скверные дни.

И всем этим я была обязана маме.

Глава тридцать вторая

– Удачи, Эйм! У тебя все получится! Ты все сможешь! – кричала я вслед парнишке, которого мы только что высадили у здания школы.

Он помахал, не оборачиваясь, и Роудс, сидевший за рулем, усмехнулся:

– Он нервничает.