Всего один взгляд. Невиновный

— Да при том. — Он на секунду закрыл глаза. — Просто слушай меня, не перебивай, ладно? Помнишь тот случай? Изнуренная тяжким трудом мать топит своих детей в ванне. Кажется, их было четверо или пятеро. Жуткая история. Защита просто из кожи вон лезла, пыталась доказать ее невменяемость. Муж ее поддерживал. Помнишь, еще в новостях передавали?

— Да.

— Ну и что скажешь на это?

Соня промолчала.

— Я скажу, что подумал я, — продолжил он. — Подумал тогда: да какая разница? И это вовсе не значит, что я бесчувственный. Признают мать невменяемой и она проведет пятьдесят лет в психушке или же ее сочтут виновной и она получит пожизненное, а может, отправится на электрический стул — какая разница? Как бы то ни было, но эта женщина убила собственных детей. И жизнь ее кончена, разве нет?

Соня вздохнула.

— Вот и с Мэттом Хантером то же. Он убил нашего сына. Намеренно или случайно — не так важно. Я знаю одно: наш сын мертв. Ты понимаешь это?

Она понимала это больше, чем он мог себе представить.

Соня почувствовала, как по щекам потекли слезы. Подняла глаза на мужа. Лицо Кларка исказило страдание. «Уходи, — хотелось сказать ей. — Уйди с головой в работу, иди к любовнице, что угодно. Только уходи».

— Я не пытаюсь причинить тебе боль, — сказала она.

Он кивнул.

— Желаешь, чтобы я перестала с ним видеться?

— Если и так, разве это имеет значение?

Она не ответила.

Кларк встал и вышел из комнаты. Через несколько секунд Соня услышала, как хлопнула входная дверь. И она снова осталась совсем одна.

Глава 20

Обратная дорога из Уилмингтона в Ньюарк заняла у Лорен Мьюз еще меньше времени. Она поднялась на третий этаж здания окружного суда. Ее босс, Эд Штейнберг, был в кабинете один.

— Закрой дверь! — велел он.

Выглядел Штейнберг неопрятно: узел галстука ослаблен, пуговица на воротнике расстегнута, один рукав закатан выше другого. Впрочем, так он выглядел почти всегда. Штейнберг нравился Лорен. Он был умен, честен и всегда играл по правилам. Ненавидел политику в своей работе, но понимал необходимость подобных игр. И играл в них очень неплохо.

Лорен даже считала своего босса сексуально привлекательным. В грубовато-медвежьем стиле — эдакий длинноволосый ветеран войны во Вьетнаме на «харлей-дэвидсоне». Но разумеется, Штейнберг был женат и имел двоих детей, студентов колледжа. Банально, но справедливо говорят, что всех хороших мужчин давным-давно разобрали.

Когда Лорен была девчонкой, мать часто предупреждала ее, попивая вино средь бела дня: «Смотри не вздумай выскакивать замуж молоденькой». Лорен никогда не принимала во внимание этот совет, но со временем осознала: идиотизм все это. Хорошие мужчины, те, кто хотел настоящую семью и детей, женились, как правило, рано. И с годами их встречалось все меньше и меньше. Теперь выбор у Лорен невелик — страдающие избыточным весом холостяки или разведенные мужчины, пытающиеся наверстать упущенное в молодости, — они долго не могли опомниться от первого неудачного брака. Одна ее подруга называла таких «отставниками». Другой вариант — парни не плохие и не хорошие, а так, серединка на половинку, заинтересованные в том — да почему бы, собственно, и нет? — чтобы найти себе какую-нибудь юную бродяжку, которая бы их обожала.

— Зачем это тебя понесло в Делавэр? — поинтересовался Штейнберг.

— Хотела проследить одну зацепку по установлению личности нашей монахини.

— Решила, что она из Делавэра?

— Нет.

Лорен быстро объяснила ему про серийные номера имплантатов, про то, как фирма сначала охотно сотрудничала с полицией, а затем вдруг отказалась. Добавила, что тут наверняка замешаны федералы. Штейнберг слушал, поглаживая усы. А когда она закончила, произнес:

— Есть один знакомый федерал в том округе, по фамилии Пистилло. Позвоню ему утром, посмотрим, что он скажет.

— Спасибо.

Штейнберг опять погладил усы — нежно, как котенка.

— Вы поэтому хотели меня видеть? — спросила Лорен. — По делу монахини?

— Да. Криминалисты проверили ее комнату и нашли восемь пар отпечатков. Один набор принадлежал сестре Мэри Роуз. Шесть других — разным монахиням и служащим школы Святой Маргариты. Мы прогнали их через компьютерную базу данных, на тот случай, если кто-нибудь привлекался, отсидел срок, ну и прочее.

Лорен подошла к столу, села напротив.

— Полагаю, вы обнаружили кое-что любопытное по восьмой паре?

— Верно. — (Их глаза встретились.) — Поэтому тебя и вызвал.

Лорен развела руками:

— Я вся внимание.

— Отпечатки принадлежат Максу Дэрроу.

Она ждала продолжения. Но Штейнберг молчал, и тогда она промолвила:

— Значит, этот Дэрроу был судим?

Эд Штейнберг покачал головой:

— Нет.

— Тогда откуда он в базе данных?

— Служил в армии.

Лорен услышала, как где-то в отдалении звонит телефон. Никто не снимал трубку. Штейнберг откинулся на спинку кожаного кресла. Приподнял голову, взглянул на потолок.

— Макс Дэрроу не из наших краев.

— Вот как?

— Проживал в Роли-Хейтс, штат Невада. Это неподалеку от Рино.

Лорен прикинула в уме.

— Но Рино… это довольно далеко от католической школы в Ист-Ориндже.

— Да. — Штейнберг по-прежнему рассеянно смотрел в потолок. — Он наш коллега.

— Дэрроу — коп?

Он кивнул.