Всесожжение

Серая галька, открытая под уничтоженным болотом, кажется голой и беззащитной. Земля под ногами начинает сверкать и сиять голубым из глубины. Редеет, каждого камня касаются те же процессы, которые ранее стёрли руины и агро: очередные измерения закрываются, словно смеживаются веки.

В этот раз все происходит мгновенно, без предупреждения, как будто время свернулось вместе с пустыней и пропало. Вытертые текстуры. Вокруг огромная пустота, сквозь которую видно френическое море. И я – на маленьком островке, на последнем кусочке земли, подвешенном в вакууме, окружающем белый луч света, словно горлышко. Я должен провалиться и падать до самого голубого ядра Земли, но не падаю. Я чувствую притяжение вверх, в сторону чёрного туннельщика, из которого проистекает новый Бог Порядка, а не деревенский Бог Чудес.

– Должно быть, ты тогда боялся так, что человек не может себе представить.

– Это странно, но восхищение затмило даже страх.

Тунннельщик говорит – теперь я это понимаю. Взывает белым светом к небесному морю подо мной, взывает на другом языке, вне понимания френов, но его язык проходит через переводчика, созданного из тела Вивьен Элдрич, через специально избранное и соответственно препарированное тело, и я уверен, что он будет услышан.

Я делаю первый шаг по направлению к лучу, потом следующий. Небытие сейчас же пожирает за мной очередной кусок земли. Я смотрю в эту пустоту. Голубое море бурлит, в глубинах царит неустанный шторм. Я не останавливаюсь и тем более не отступаю, мне не приходит это в голову – просто упасть в пропасть.

А потом меня обливает пылающий холод.

Я тону в свете знаний о ненатуральности органической материи, бешенстве космического масштаба. Об ошибке в программе мира, которая неволит даже метасоздания, приковывая высшие измерения к мыслящему белку. Люди, которые всегда чувствовали себя избранными, и все подобные им расы, несмотря на механику мяса, являют собой угрозу для стабильности вселенной. Чем больше они развиваются мыслительно, чем глубже познают природу реальности, тем в большей степени божественное начало становится рабом их маленьких сознаний и тем больше вероятность катастрофы. Пробоина между мирами становится лишь вопросом времени.

Мы искали угрозы космического масштаба. Смотрели на взрывающиеся звёзды, метеориты и кометы, порой думали – более приземлённо – о таянии полярных льдов, эпидемиях или атомных бомбах. А на самом деле это мы представляем угрозу. Мы – окончательное оружие в руках вероятности. Наша планета покрыта дышащей живой бомбой.

Я трясу головой, Луиза хватает меня за плечо. Я смотрю в её глубокие карие глаза, которые несут в себе что-то по-звериному нежное. Должно быть, она абсолютно сумасшедшая, если находится здесь, со мной.

«Heart of Darkness» туннелировал меня к этой версии, дал мне новую жизнь и новую историю. Прошлое, о котором я хочу забыть, и будущее, в которое не верю. Это не моё место, это не мой мир, на здешних картах нет Раммы. Мне тридцать восемь лет, но памятью я охватываю множество веков до этого дня. Я всё ещё ношу в себе S-файлы, трансмиссии инфора, транзакции Вересковых пустошей, субличности вспомогательного мозга. Но у меня нет колыбели, нет аидов, я чувствую себя одиноким и беспомощным в чужом теле.

– Только сейчас начинаешь бояться, – утверждает Луиза. – Только здесь, правда?

– Я должен запретить тебе читать свои мысли, – улыбаюсь я ей.

Мы сидим в белой, залитой светом кухне в маленькой современной квартире, которую снимает Луиза. Курим сигареты возле окна, весеннее солнце припекает сквозь стекло. Мы скурили вместе сотни сигарет, выпили литры вина, разговаривали, слушали музыку и трахались с такой страстью, как будто бы от этого зависела чья-то жизнь. Моя жизнь. Я хватаюсь за эту повседневность, за общие поездки и вместе просмотренные фильмы, чтобы не отклеиться от действительности. Этой действительности.

Лу смотрит на меня подозрительно, рыжие волосы закрывают половину её лица. Она прекрасно знает, что я это обожаю. Она смотрит на меня, как на интересную картину, которая попалась ей во время экскурсии. А я стараюсь ей улыбаться, поскольку верю, что когда-то эта улыбка по-настоящему прирастёт к моему лицу. Потом иду в комнату, чтобы переодеться и приготовиться к поездке. Сегодня я проведываю Иана и Эмилю, которые живут на другом конце города с Пат.

Я думаю об открытке, которую получил от своего сына. Иан дрожащей рукой нарисовал странного робота. Рисунок среднеодарённого семилетнего мальчишки не был сногсшибательным, скорее схематическим. Это фигура с широкими плечами, с массой оружия, прикреплённого к сильным рукам. Робот странный, потому что у него нет головы. Вокруг шеи проходит что-то наподобие кольца, в котором торчат маленькие глазки. А ещё я думаю о Замке на фоне горы на одном из рисунков Эмили. Большое строение, кажется, вырастает просто из скалы, а неподалёку возносится непропорционально высокая тонкая башня.

Она немного похожа на морской маяк, но я знаю, что она вся сделана из стекла.

Когда я спросил их, что это значит, они не смогли ответить.