Всесожжение

Час спустя я замечаю, что металлический слой становится всё тоньше. Его поверхность кажется ровной, но земля под ним как будто начинает аккуратно подниматься. В результате я попадаю на проплешину, не покрытую нано, на которой стоит стена одноэтажного дома из камня и извести, а не одичавшей масы. Я отдыхаю, облокотившись на руны. Мужчина и дети терпеливо ждут в окружающем их болоте.

Со временем домов становится больше, я натыкаюсь также на хорошо сохранившиеся двухэтажники. Големы, весьма очевидно, обходят их, не теряя контакта с металлическим покрытием. Ни одна из субличностей понятия не имеет, где мы находимся. Они не только не знают названия города, но даже не в курсе его существования. Я разочарован, что до сих пор не встретил солдат Саранчи, которых мог бы убить. Кое-где на стенах светятся голубые потёки, как затёртые руны, информирующие, что мы приближаемся к цели.

Пустота усыпляет и измучивает. Я чувствую, как тело дирекса стареет и медленно умирает. Всё более нехотя покидаю места, нетронутые нано-болотом, чтобы идти дальше. Я хотел бы разбудить Вивьен и хоть на мгновение услышать её голос.

Вдруг голем мужчины отделяется от детей и идёт в моём направлении. Я вижу его лучше, чем раньше, меньше чем с двадцати метров распознаю черты собственного лица. Фигура стоит недвижимо, всматривается невидящими глазами, после чего возвращается к детям. Группа отдаляется медленно, чётко поворачивая на запад. Я с сожалением обхожу ближайшие руины и иду за ними. Слой металла становится на какой-то момент толще, но я едва это замечаю. Я смертельно устал.

Фантомы доходят до уничтоженных построек, неподалёку от которых виднеется круглый, частично заваленный колодец. Мужчина проходит мимо него, подходит к маленькому дому без стены и останавливается. Я тоже замираю, ожидая, что он сделает. Дети начинают нервно дёргаться, и в моём бледном монохромном видении всё смотрится как давний фильм, чёрно-белая драма военных времён.

Мужчина наклоняется над ними и трясёт рукой, как будто пытается что-то им объяснить, а потом в его ладони материализуется предмет, короткий меч или мачете. Он хватает детей за волосы и по очереди отрубает им головы. Мгновением позже все големы рассыпаются в прах. Из моего горла вырывается злое шипение.

Импульсивно я начинаю бежать в их сторону. Неизбывное желание увидеть место казни. Бегу изо всех сил, а металлические волны, которые сейчас цвета смолы, едва успевают сбежать от меня, расступаются только на мели. Я бросаюсь на колени, чтобы проверить именно тот фрагмент берега, прочёсываю песок пальцами, докапываюсь аж до камней. Ничего.

И лишь потом осознаю, что фантомные люди должны были сыграть сценку здесь, на краю моря… нельзя забывать об их ограничениях. Я сжимаю кулаки и готовлюсь к прыжку. Я вхожу дальше, вглубь дома, погружаюсь в абсолютную темноту, а на одной из стен замечаю голубое пульсирующее пятно из нескольких чёрточек. … чёрточек. … чёрточек. … чёрточек.

Что есть силы я ударяюсь о стену, чтобы восстановить работу системы вспомогательного мозга. Несколько камней выпадают наружу – конструкция шатается, но выдерживает.

Они лежат там, возле входа в подвальную дыру.

Два тельца, лишённые голов. Мои дети.

Я выползаю из дома и отворачиваюсь в сторону моря. Сколько хватает взгляда, везде чёрные фигуры вампиров. Я стою на смолистой плите – мне без разницы, сгенерированы ли они подлым болотом или настоящие. Уже ничто не настоящее, кроме моего гнева. Два Equalizer’а

зашевелились на предплечьях. Стволы закрутились. Сейчас начнётся. Чтобы дать первый залп, я лишь должен снять камуфляж, у меня слишком мало энергии, чтобы его удержать.

– Не делай этого, – нежно говорит Вивьен в моём мозгу. – Я почти у цели. Остановись, Францишек.

– Это конец всего, какая разница?

– Я покажу тебе то, что изменит всё. Каждый шаг, который ты сделал в своей жизни, был дорогой к этому мгновению. Ты должен жить, чтобы стать ему свидетелем.

Если бы она начала отчаянно кричать, переубеждать меня с запалом испуганного человека, я бы открыл огонь. Но её спокойный голос сделал так, что я опустил руки и медленно отступил, шаг за шагом, как усталый зверь. Мы оба исчезаем в разрушенном доме.

Когда Вивьен снимает защитную оболочку и соскакивает на пол, снаружи начинается металлическая метель. Я слышу этот звук, нарастающий шум миллиардов маленьких частиц, которые кружат вокруг нашего островка руин, но это её не пугает. Они не могут нам помешать. Уже слишком поздно.

Туннельщик висит над нами, и я уже знаю, что через мгновение он взорвётся.

Я жду свет.

Девушка сейчас переливается белым и голубым, озаряя сумрак. Она подходит к дыре в земле, освещает маленькие останки под стеной. Гладит их пальцами, как будто старается воскресить, а потом показывает на то, что торчит из разрезанных затылков детей. Я наклоняюсь над ними так низко, как только позволяет мне тесное помещение, и вижу пучки белых проводков, торчащие из тел, разрезанные металлические позвонки и потёки синтетического геля, засохшие на камнях.

– Наши дети, твои и Пат, не были людьми, Францишек.