Всесожжение

Когда я останавливаюсь у подножия гор, то слышу свист активизированного рюкзака Death Angel. Девушка прячется в белом полимерном коконе и теперь кажется одним из моих контейнеров. Я понятия не имею, как она будет дышать там внутри и дышит ли вообще. Может, нечеловеческий мозг не требует кислорода для жизни и обработки данных.

Я прохожу мимо завалившихся камней, потом двигаюсь по каменистой дороге и дохожу до места, где начинаются сожжённые солнцем поля серой гальки. Здесь, на открытой, почти плоской территории, ещё чётче видна бесконечность этой пустыни. Агро лишило её всех неровностей, нет барханов и осыпей, создаваемых ветром. Есть только две странные призмы, расположенные на расстоянии многих километров друг от друга, и плита металлической бесконечности.

У моих ног, там, где мутировавшее синтетическое море омывает мелкие камни, я замечаю неровный бугор. Форма кажется знакомой, я наклоняюсь и разгребаю серебристый песок, который утекает под пальцами, как жидкий металл. Моим глазам предстают ноги человека, а потом целое мумифицированное тело, частично разложившееся останки. Я узнаю себя.

Я вижу тело, которое покинул перед трансфером, вынесенное вампирами из операционного зала и оставленное тут как грёбаный указатель, приглашение к дальнейшему путешествию. Я начинаю понимать, что френический демиург предвидел наше прибытие. Он стремится к окончательной стычке с Богом.

Я делаю первый шаг вглубь пустыни.

Серебристая масса сразу же облепливает мои стопы и – несмотря на гравитацию – начинает ползти по коже. Без труда достигает коленей. Я не погружаюсь в неё по самую шею, но у меня складывается впечатление, что через несколько мгновений превращусь в металлическую статую, облепленную микроскопическим слоем жидкой стали. Меня переварят, перемелят частички нано, кусок за куском. По всей броне пробегает нервная дрожь, перистальтические движения, вызывающие ощущение зуда.

Блестящие ручейки плывут всё выше и достигают первых контейнеров на бёдрах, и тогда включается камуфляж. На какой-то момент у меня темнеет в глазах, в мозгу проносятся шёпоты и бесформенные видения, рождённые магнитными полями, а потом раздражённое болото вдруг разбрызгивается в разные стороны. Маленькие ртутные капли опадают, как сдохшие насекомые. Когда я ускоряю шаг, серебристая поверхность расступается передо мной, а потом замыкается с тихим шелестом за спиной. Вот и проход Францишека Элиаса через Красное море.

Иду.

Прямоугольные параллелепипеды разбрасывают свои плечи, уподобляясь крестам. Они блестят на солнце – десятиметровые колоссы, овеваемые металлической пылью. Весь мир на миг замирает, лицезрея проявление френического творения. А потом крест справа рассыпается с треском и из клубящейся материи выходят три фигуры. Одна ростом с взрослого мужчину и две поменьше, напоминающие детей. Они стоят достаточно далеко, почти в ста метрах от меня, я не могу рассмотреть деталей. Но когда возобновляю свое шествие, они движутся в том же направлении, удерживая дистанцию. Мужчина берёт детей за руки. Анимация невероятная, сверхреалистичная. Я мог бы поклясться, что вижу себя на прогулке в Замке, как веду Иана и Эмилю из дальнего уголка сада.

Я не отвожу от них глаз. Всё время следую в сторону того, что выглядит как руины города и находится в тени туннельщика. Когда наконец пересекаю грань мрака, то ощущаю облегчение: солнце перестаёт отражаться от металлической плиты. Фигуры тоже темнеют, из серебристых становятся чёрными, как будто начертаны углём. Я на какой-то момент останавливаюсь, чтобы отдохнуть, и тогда взрослый фантом показывает на меня и махает приветственно рукой. Дети повторяют его жест.

Я хотел бы позвать Вивьен, но боюсь её выдать. Иду ровным шагом в послушно расступающемся болоте, прохожу мимо следующих крестов, несколько раз натыкаюсь на неровности территории, которых не заметил в сгущающемся сумраке. Когда пытаюсь подойти к «сопровождающим» меня людям, фигуры меняют направление и отдаляются. Я должен помнить, что это лишь спонтанно сгенерированные големы, я не догоню их, не застану врасплох внезапным манёвром. Металлические частички могут изменить положение быстрее, чем я могу бежать. Я забрасываю эту идею.

После двух часов ходьбы оставляю кресты нано позади. Упрямо рою эфемерный коридор в пустоте. Надо мной растягивается чернота космического корабля, солнце справа заходит за гористый горизонт, бросая красные отблески на три фигуры. Я переключаюсь на ночное видение, а мои спутники, как будто боясь заблудиться, приближаются на несколько десятков метров. Несмотря на слабую видимость, я всё больше убеждаюсь, что идентифицировал их правильно.

Глубоко внутри мозга прорастает зерно страха.