Всесожжение

Я чувствую раздражение Ронштайна, который привык к быстрой переработке информации и выдаче распоряжений, а к старости погряз в неизвестных ему ранее сомнениях. Он прав, что мы умираем в отвращении. Его упадок даже ужаснее, чем мой, а одиночество и чувство поражения ещё пронзительнее. Если бы я мог ему сочувствовать, то сделал бы что-нибудь – но что можно сделать для человека, которого никогда не понимал?

– Скажи, Харви, выполнение Божьего плана означает конец истории?

– Когда сгоревший «Heart of Darkness› возвращался на Землю, он каждый раз приносил горсть молекул, с которыми соприкоснулся во время путешествия, и они указывали на то, что существует много миров и историй. Я уверен, что в некоторых версиях Земля не деградировала, а Синергию заменили другие изобретения.

– Но это вы навлекли этот губительный ужас на наш мир. – Я думаю об экспериментах алхимиков. – Если бы френы не попали в руки человечества, не было бы войны с Саранчой.

– Знаешь, все не так просто, – он заходится кашлем. – Причина трагедии кроется скорее в природе жертвы, а не палача. А тем более жертвы, которая в критический момент лишились поддержки своего Бога.

– Думаешь, Бог убежал отсюда из-за какой-то угрозы?

Ронштайн замирает, как будто бы мой вопрос был неуместен.

– Второй пилот туннельщика, Вивьен Элдрич, неделю назад впервые вернулась на Землю в целостности. Я связался с ней через спутник «ЭЭ», который кружит над пустыней Саладх. Качество передачи было ужасным, мне приходилось восстанавливать многие слова, но то, что она сказала, меня напугало. Она утверждает, что френический свет не является синтетическим плазматом, и попал к нам из другой версии вселенной.

– И что? Какая разница, Харви?

– Когда чужой Бог проникает в другой мир, он уничтожает его фундамент: модифицирует физические постоянные, изменяет биологию организмов, манипулирует вероятностью. Он становится противником и начинает перепрограммировать реальность под собственную сущность. Это происходит в каждом месте и времени, в прошлом и в будущем. В результате, возможно, мы не только перестанем существовать сейчас, но окажется что мы никогда не существовали, даже потенциально, потому что это было логически невозможно.

– Это имя, Вивьен, мне кажется очень знакомым. – Моё равнодушие происходит не из иронии или гнева. Это признак моего упадка, который Ронштайн должен понимать.

– Ты скоро встретишь её, Францишек. Это твоё самое важное задание: привести посланника плазмата к центру аномалии. Я верю, что тебя не подведёт инстинкт выживания, и что ты всё ещё отличаешь добро от зла.

Я не верю Роштайну.

Он выбрал меня не из моральных воззрений, а из-за звериной силы и равнодушия.

Я так думаю.

6. Воплощённое зло

Я представлял себе, что боевые тела похожи на громоздкие ТБЭС-ы. Думал, что разница между дирексом и ТБЭС-ом касается главным образом конструкции скелета, опирающегося на кости и мышцы, а не на металлический корпус и гидравлику. Всё и так закрывает толстая броня и экранирующий слой, потому это вещь весьма второстепенная. Я так думал аж до момента, когда из первых дверей ангара выплыла платформа с частично пробуждённой Сигур Рус.

Она переступала с ноги на ногу и беспокойно крутилась, как будто хотела сорваться с цепи, но я не сосредотачивался на атавизмах тела. Меня очаровала ловкость движений и пропорции этой бестии весом в четверть тонны.

Внешне дирексы напоминают людей меньше, чем синтетические скелеты. Прежде всего у них нет головы, они выглядят как массивные трёхметровые буквы «Т», меняющие пигменты бронированного покрытия. Но под килограммами брони и амуниции, прикреплённой к телу и движимой с помощью специальных связок, скрывается живое существо, которое нельзя заметить.

Когда дирекс делает глубокий вдох, я слышу шум водопада. Стоя перед моей кроватью, Ковац рассказывает шёпотом Кесслеру, как прошлой зимой они видели невооружённый прототип, бегущий на сильном морозе. Из отверстия в голой спине вырывались клубы водяного пара, опадающие на землю лепестками снега, и эти ангельские крылья были прекрасны.

Сигур выглядит как стальной рыцарь, ощетинившийся дулами пулемётов и соплами выхлопов, открутивший себе голову и спрятавший её глубоко во внутренностях, чтобы в неё не попали враги. В этом есть зерно истины: помещение мозгового лона в животе увеличивает устойчивость к ударам. Там, где у человека шея, у дирекса размещено направленное вверх ротовое отверстие, оснащённое массивной челюстью и треугольными зубами. В любое мгновение, за исключением кормления, его защищает двойной ADNR. Ниже, под бронированным стеклом, находится кольцо обзора, которое тянется вокруг всего тела: по линии ключиц, по плечам и в пространстве над лопатками. Несколько десятков глазных яблок собирают панорамную картину, от которой может закружиться голова.

– Это одно из труднейших заданий для нового оператора, – говорит Ковац, – научиться двигаться, видеть пространство на триста шестьдесят градусов.