Всесожжение

Сигур наклонилась над трупом и сломала в запястье стиснутую ладонь. Она спрятала её в контейнер на груди и внимательно огляделась вокруг. Вдалеке маячили башни Захема и взорванные дымоходы электростанции. Дирекс прекрасно знает, что делать, задаёт маршрут и движется на юг. Она использует карту, вшитую во вспомогательный мозг. Сигур спокойная и сосредоточенная, словно то, что случилось минуту назад, касалось кого-то другого. Я бы хотел не обращать внимания на то, что сказал мне Ронштайн, но чувствую, что он прав.

Прихожу в себя. Выпадаю из слота воспоминаний.

Псы миновали коридор на –11 уровне, который ведёт к серверному инфору. Третий протискивается в дверную щель, чтобы проверить масштаб разрушений и напрасно погибает во внезапно ожившей наносетке. Я слышу только отчаянный свист, и очередной визор исчезает с внутреннего экрана. Надя защитила своё детище как можно лучше. Инфор Замка был её нервной системой и окном в мир.

Оставшиеся ищейки не изменили темп, словно не заметили утраты. Они продвигались дальше до самого дна, до –12 уровня. Сильный взрыв уничтожил нижнюю часть шахты и выломал двери лифта. За сооружением из бетона и стали находится коридор, ведущий к убежищу. Псы осторожно продвигаются вглубь: Второй бежал по потолку, Четвёртый перескакивал от стены к стене.

В слабом свете аварийных ламп видны следы свирепой битвы – боевики Саранчи, посечённые пулями, опалённые огнеметами стены. Похоже тут было горячо, в буквальном смысле. Кабельные провода на потолке расплавлены и выглядят как готические сталактиты. Подразделение Квиста – последняя линия обороны – не продали вампирам свои шкуры задёшево.

Они лежали за баррикадой, сложенной из поломанной мебели и баллистических щитов. Два взвода Death Angel

, спецназовцы в чёрных шлемах (защищающих от мизатропина) и несколько парней из технической службы. Те, кто погибли первыми, давали защиту остальным до последнего выстрелянного патрона, но у меня нет времени разглядывать всё вокруг. Четвёртый приближает на зуме окровавленную нашивку поручика и движется за Вторым. В конце коридора над сюрреалистической горой тел, маячит чёрная фигура.

Ищейки огибают это место, я не могу их заставить изменить курс. Они заглядывают в следующее открытое убежище. Маскировка срезана со стен, а двери разблокированы без использования горелки или взрывчатки. Тут и там на дверях и штукатурке видны голубые френические лишайники, которые складывались в знаки из толстых штрихов. Я вижу графическую запись императивов повиновения – любимое оружие горо и вампиров. Саранча вошла сюда без труда, как в собственный дом. После победы над Квистом у них было много времени на телепатические фокусы.

Под стенами убежища сидели их мёртвые жители, словно утратили силы, удобно устроились и скончались. Никто не дырявил их пулями, не искромсал мачете, не загрыз до крови. Среди людей вижу несколько солдат DA. Псы мягко ступают между телами и идентифицируют убитых, используя собственные базы данных: Теренс Виллард, Борис Креплин, Брюс Андерсон, Грим Сколиас, Евника Масная, Картер Элиас, Клер Вуковиц, Леон Грейвс, Антон Элиас.

Отец лежит в углу убежища 03 дальше, чем другие – только на его лице я заметил гримасу боли. На моём не отражается ничего. Вместо мимических мышц у меня виртуальная проекция разума, и я давно знал, что увижу это. Ощущаю нарастающую усталость; я прошёл долгую дорогу, и организм дирекса стареет без доз теломеразы.

В дверях убежища 04 ищейки наткнулись на тряпичный талисман – красного мишку в белый горошек. Он лежал на полу в облаке пыли, которую поднимало антиполе псов. Находка казалась странной, потому что ни в одном из помещений я не видел детей. Те, которые вместе с родителями жили в Замке, погибли в самом начале, во время резни в Большом Гроте. Будто сквозь туман я вспоминаю картинки, которые стекались ко мне из сети во время трансфера: нападающие и защитники были посечены нитями.

Псы достигли наконец кучи трупов в конце коридора. Их взгляд скользит по мёртвым вампирам. Некоторые защитники лишились рук, обезглавлены или разрублены вдоль тел, словно свиные туши. В клубке видны высохшие внутренности. Лишь когда Второй двигается дальше и начинает ползти вверх, я замечаю виновника резни.

Луиза стоит как статуя, прибитая гарпунами к стене. У неё опалено лицо и огромная дыра в груди. Широко разведённые руки делают её похожей на распятого Мессию. Моя Лу, любящая так сильно и терпеливо, как только андроид может любить человека.

И тогда я понимаю, каким фальшивым было моё прошлое, и я не могу этого вынести.

4. Озарение

Мы играли в психический сквош, использовали как лёгкие навеивания, так и титановые аргументы. Наша жизнь была наполнена каждодневной иронией. Нам не нужно было обманываться, даже в вопросе нашего выбора: Лу этого не требовалось, и я не скрывал от неё, кого она должна заменить. Я был как грёбаный скульптор из историй Радужного Ворона, хотя не дал ей собственного лица. И тем не менее – я её забыл.