Всесожжение

– Но боишься спросить, хотя мог бы узнать правду: хотя бы о том, выловил ли кто-то из океана ваши колыбели, твою и Антона, зачем семья Элиасов рисковала примирением с горо, а умирающий Карл поселился на Пустошах, каким способом Ронштайн вытащил Пат из падающего дельтаплана, и, может даже, что думала Надя, когда потеряла последнюю линию обороны. На большинство таких вопросов ты, вероятно, получил бы ответы. Я являюсь входом в базу плазмата, и знания просятся, чтобы ты ими воспользовался.

– Не хочу знать ничего о детях, ни слова об Иане и Эмилии! – я распрямляюсь и поднимаю кулаки.

– Это были и мои дети! – неожиданно произносит Вив. – Повстанцы забрали их из Замка и провели через туннель, чтобы добраться до базы в пустыне. Ты должен об этом знать, чтобы понимать, с чем тебе придётся столкнуться. Они используют их как защиту.

– Иди сама, так будет для тебя безопасней, – я протягиваю руку к ней, словно хочу попрощаться. – Ты справишься с любым противником.

– С любым, кто содержит в себе белковую структуру, ответственную за контакт с плазматом или френами. Всё пространство Саладх покрыто мутировавшим нано, миллиардами искусственных организмов, которые создают новую систему, и каждый несёт в себе смерть. Они уничтожат меня, потому что должны уничтожить все живое. Я должна спрятаться во время путешествия. Тебя не атакуют, потому что дирекс оборудован камуфляжем против этого болота.

– Я должен отнести тебя на место?

– Ты будешь моим проводником.

Раздаётся невысказанный приказ, и мы одновременно проходим сквозь аномалию.

Несколько шагов, и мы летим с высоты в километр. Это намного выше, чем мне казалось снаружи. Вивьен держится за меня и пронзительно кричит, хотя порыв ветра должен давно поглотить звук. Она кричит прямо во вспомогательный мозг, который пытается скорректировать полёт и контролировать кольцо обзора. Верхушки деревьев неумолимо приближаются, остались считанные секунды.

А потом я слышу треск ломающихся веток и сильный визг брони. Чувствую боль, всеохватывающую боль, от которой не убежать, потому что дирекс не может потерять сознание. Я не чувствую над собой ни Канцера Тета, ни каких-либо других доверенных охранников. Никто не пересекает струны сознания, когда с оглушительным звуком я падаю на землю.

5. На юг от ада

Вокруг деревья, словно сильные ладони, вытянутые вверх с растопыренными пальцами. Тёмно-зелёные зонтики пиний поднимаются на добрые триста метров, подставляя иглистые мордочки солнцу. Красивые в своей уродливой элегантности, они растут под сожжённым небом, которое волнуется от прозрачной аномалии. Я с трудом поднимаюсь, стараясь защитить Вивьен в своих объятиях. До сих пор не могу понять, почему выход из туннеля находился так высоко. И откуда вблизи пустыни, в чужом для себя биотопе, взялись дородные средиземноморские сосны.

Я быстро проверяю состояние брони и осматриваюсь всем кольцом обозрения, но ещё не умираю, не перед целью самого длинного путешествия. Защитная оболочка выдержала, хотя и дала трещины на спине, выгнулась тут и там, входя в тело острыми обломками, но ни с одной щели не сочиться голубая кровь. Вив внимательно меня осматривает и подтверждает диагноз: антиполевые подушки амортизировали удар, внутренние органы на месте. Только кольцо обзора сзади полностью отошло, у меня осталась лишь около дюжины поцарапанных глаз. Могу смотреть только вперёд на ширину в сто двадцать градусов, но этого должно хватить, чтобы добраться до цели.

Я прошу Вив, чтобы забралась на мой искорёженный хребет и крепко схватилась за один из контейнеров. Иду вперёд, ступая по сухим рыжим иглам. Коричневые стволы мелькают всё быстрее, когда я набираю скорость. Хвойный лес не мешает при беге, а кроны деревьев дают относительную защиту от солнца.

И тогда, когда мы мчались как можно быстрее от базы повстанцев, меня впервые начало окутывать спокойствие. Я не думаю о будущем, которое уже не наступит, не закрываюсь прошлым, словно щитом, ничего не доказываю. Я прекрасно понимаю, что Пат была права: не существует ничего, кроме одного шага, который приближает нас к предназначению. Никакие идеи, никакие явления истины – лишь движение тела и постоянные изменения, бесконечные маленькие точки, из которых складывается бесконечно длинная прямая.

Моя пассажирка не отзывается, не расспрашивает меня, как будто знает, что остатками топлива, которое течёт в жилах дирекса, нужно пользоваться экономно. Я слышу биение её сердца, удары собственных ног об землю, пение птиц в ветвях. Сосредотачиваюсь на каждом шаге, чтобы не споткнуться из-за повреждённой ноги. И хотя время от времени я вихляю и опираюсь на могучие стволы, всё равно не теряю скорости.