Всяческие истории, или Черт знает что

Внизу разразился Бенц смертельными проклятиями, будто бы у него шапку с палкой украли, и он не постесняется и заберет их прямо… Но тут их ему сбросили. Он принялся ругаться еще отчаяннее, вещи поднимать не стал — раз уж они посмели шапку с него сбить, то пусть теперь изволят надеть обратно. Тут подошла Мэди, барышня, с которой он пил на постоялом дворе и которая терпеливо ждала его возвращения. Она водрузила ему на голову шапку, вложила палку в руки и сказала: «Пошли, Бенц! Дурные там люди». «Поцелуй меня в зад!» — сказал Бенц, поворочался немного, но все же широким шагом вышел со двора, честя весь белый свет. Мэди спросила: «Куда теперь пойдем?» «Поцелуй меня в зад, — ответил Бенц, — и вали, куда хочешь!» Мэди не обиделась, засеменила вслед за Бенцем, поддакивала, рассказала, что в «Короне» с ней обошлись ничем не лучше и что вообще тут стоит опасаться за свою жизнь.

Так и плелись они вместе по сугробам и льду до следующего трактира, откуда летели веселые крики и звуки скрипок. Бенц впереди, Мэди следом. Наверху танцевали в свете двух тощих свечей, шапки набекрень, с трубочкой в зубах; на кривом полу царило веселье, а пара худощавых скрипачей наяривали на плохоньких скрипочках, так что по всем углам и стенам визг стоял невероятный. Бенца затянуло в водоворот танца: он схватил Мэди за руку, повел локтем, согнул ноги, вздернул плечами и отчаянным прыжком пустился в пляс. Тут каблук Бенца свел близкое знакомство с суком в полу и никак не хотел расставаться. Бенц думал было удержаться за Мэди, и оба рухнули, так что долго не могли понять, где верх, где низ. Их окружало облако пыли, со всех сторон слышался дикий гогот, Бенц же с большим трудом подобрал трубку и шапку и, проклиная пол и Мэди, которая и танцевать-то не умеет, заковылял к столу, а Мэди преданно последовала за ним.

Бенц потребовал полбутылки красного, Мэди пила вместе с ним, как будто бы так и надо, незаметно съела две сайки, что лежали на столе, да и от дальнейшей выпивки не отказалась. Бенцу это не понравилось, постоянные насмешки злили его; тут Мэди сказала, что скоро стемнеет, а до дома неблизко. «Так, раскошеливайся! — скомандовал Бенц. — И пошли». «Никогда не видала, — сказала упрямая кельнерша, — чтобы девушки вместо парней за вино платили! Ты вино заказывал, тебе и платить! Не позорься!» Он было вспылил, но Мэди не произнесла ни слова, пока он, в ярости и гневе, метая громы и молнии, наконец не заплатил.

Так-то, в сердцах, шапка набекрень, трубка в зубах, Бенц прокладывал себе путь к выходу, но не удержался и все-таки, уходя, подставил одному танцору ножку. Тот грохнулся вместе со своей дамой, а Бенц оказался глуп настолько, что стоял и смеялся. Упавший одним махом вскочил, бросился на Бенца, приложил его об стену, шапка и трубка полетели в сторону, затем выволок за дверь и спустил с лестницы. Все это произошло в один миг, Бенц и опомниться не успел, как уже лежал в снегу, истекая кровью. Так он и лежал, пересыпая проклятия ругательствами, утирая кровь, пьяный, пока за ним с шапкой, трубкой и палкой не вышла Мэди, подняла его, отряхнула и, наконец, повела за собой.

Бенц словно с цепи сорвался, размахивал палкой, плевал ядом в трактирщиков, проклинал весь белый свет, а вскоре гнев его обратился против Мэди — он честил ее, хотел избить, велел, чтобы та поцеловала его в зад, оставила в покое, не смела за ним таскаться. Но тут обида вкупе с вином и Мэди развязали язык. Никогда б его, подлого пса, в глаза не видеть, таких скотов еще поискать. Дура она, что терпит все его выходки, а была б не дура, так сидела б сейчас в «Короне» рядом с каким-нибудь крестьянским сынком. Уж она в другой раз глупить не станет и уж точно никогда в жизни такую паскуду домой к себе не приведет. «Да кто тебя звал, дура? — сказал Бенц. — Да сиди с кем хочешь и нечего за мной шляться, мне и одному неплохо». «У кого доброе сердце, — сказала Мэди, — всегда остается в дураках». «Да срал я на твое сердце, — ответил Бенц. — Да и на все остальные в придачу». «Врешь ты все! — сказала Мэди. — А кто тебе рубаху стирал, когда было воскресенье, а тебе и надеть-то на танцы было нечего? Ну-ка отвечай, если совесть осталась! Да кто еще тебе столько добра сделал и дверь открыл, когда ты приперся?» «Поцелуй меня в зад!» — крикнул Бенц и зашагал к ярким окнам, откуда доносился шум и лился свет. «Не ходи туда! — сказала Мэди. — Пошли, домой пора!» «Поцелуй меня в зад и ступай куда хочешь! А я с голодным брюхом домой не собираюсь». «Если пойдешь со мной, так и быть, перепадет тебе кое-чего, — сказала Мэди. — У меня под кроватью еще семь или восемь пирогов, я их вчера у пекаря взяла». «Да срал я на них!» — сказал Бенц и поднялся по лестнице. Мэди пошла за ним. Она думала так: коли он решит все спустить, то и мне достанется. Горячего она сегодня еще ничего не ела, зато поиздержалась. Она бы и последний кройцер потратила, но прежде решила с Бенца глаз не спускать, пока тот не окажется там, где ей нужно.