Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2

Наш подвал не был открытым космосом. В его углах в свете тусклой лампочки под потолком блестели лужи, росла плесень; вдоль стен валялись кривобокие стопки мокрых старых журналов. Но в центре этого сумрачного помещения стояла музыкальная и звукозаписывающая аппаратура и мигала красными и зелеными огоньками. Она была светла, чиста и прекрасна. Она делала плесень и грязь вокруг незаметной. Даже если бы мне нельзя было трогать драм-машину и кассетный магнитофон, я все равно был бы счастлив.

Я вздохнул и нажал одну из серых пластиковых клавиш драм-машины. Из динамиков раздался звук, похожий на удар деревянной лопаточки по коробке хлопьев. Не очень приятный, да. Но это был необычный, новый звук и – электронный!

На гитаре я играл уже несколько лет, но чем дальше, тем больше мне не нравилось то, что нельзя заставить ее звучать не как гитара. Гитары – это здорово. Как и барабаны, и синтезаторы. Но мне нужны были инструменты, которые могут издавать звуки, не существующие в реальном мире.

Я запрограммировал на драм-машине простой барабанный рисунок и нажал на четырехдорожечном магнитофоне «Запись». Через две минуты перемотал кассету и проиграл ее. Сработало – я записал игру ударника! У меня закололо кожу на голове: я делал электронную музыку!

До этого момента я понятия не имел, как Kraftwerk, New Order, Depeche Mode или Heaven 17 достигают в своих композициях сложной полифонии и совершенно нереального звучания. А теперь я шел за ними вслед.

Мой аналоговый синтезатор «Korg» мог играть только одну ноту за раз, поэтому и стоил дешево. Я нажал «запись» и сыграл простую синтезированную басовую линию поверх простого барабанного паттерна, который только что записал. И чудесным образом все получилось!

Я подключил гитару к педали эффектов, аналоговой педали, которую купил за 25 долларов, подаренные мне бабушкой и дедушкой в день рождения в сентябре. И наложил партию гитары в стиле New Order поверх искусственных барабанов от «Mattel» и синтезированного баса «Korg».

Я был один, но всего за несколько минут создал композицию, в которой звучали три инструмента!

Мне нужны были инструменты, которые могут издавать звуки, не существующие в реальном мире.

Пришло время что-нибудь спеть. Микрофон был подключен к четвертому входу, но звук почему-то не проходил. Я начал было паниковать, но, пролистав инструкцию, разобрался, в чем дело: для записи микрофона его следовало подключить к микрофонному входу.

Я записал поверх только что записанного трека свой голос. Просто экспромтом пропел первые пришедшие на ум грустные слова о потерянной любви, изо всех сил стараясь звучать похоже на Иэна Кертиса или Иэна МакКаллоха.

Потом решил проиграть все четыре дорожки аудио. И заметил, что на магнитофоне были три резиновые ручки, меняющие звучание. Я понимал, что означают написанные на них слова «bass» и «treble», но не знал, что делает регулятор «pan». Повернув его, я заметил, что звук ушел в левый наушник. При повороте регулятора в другую сторону звук сместился к правому уху. Теперь все было ясно.

Я менял частоту звучания записи и слушал то, что получилось. Получалось сухо, плоско и тихо, но интересно. Ведь я сам, один, смог создать звучание целого музыкального коллектива с вокалом! Мне нравилось играть в группе, но друзья-музыканты не всегда были рядом. И как бы хороши ни были другие исполнители, они всегда оставались людьми: уставали, ошибались. А оборудование, с которым я теперь имел дело, могло их заменить. В студии у меня была возможность работать над музыкой в любое время. Более того, синтезаторы и драм-машины позволяли создавать звучание, которого никто никогда не слышал. Которое нельзя было получить от музыкальных инструментов: гитар, клавишных, ударных. То есть я мог писать суперсложные и экстраординарные «космические» композиции – под стать тем, которыми восхищался, слушая своих рок-кумиров.

Я перемотал ленту магнитофона, чтобы еще раз прослушать только что созданный трек. И понял, что здорово переволновался и нужно сделать паузу. Присел на стул рядом с магнитофоном и снова оглядел подвал.

Как бы хороши ни были другие исполнители, они всегда оставались людьми: уставали, ошибались. А оборудование, с которым я теперь имел дело, могло их заменить.

За деревянной лестницей, ведущей наверх, гудел старый бойлер. На нем сидел кот Такер и загадочно смотрел на меня. Было слышно, как по трубам течет вода: мама в кухне, наверное, наливала в чайник воду. Почти все в подвале – размокшие картонные коробки, деревянные полки с ветошью, пустые банки из-под краски – источало запах плесени. Но мои инструменты и аппараты пахли новеньким пластиком, теплой электроникой и… научной фантастикой.

Я подмигнул Такеру и нажал клавишу «Воспроизведение».

Санкт-Петербург, Россия

(2005)