Всё может только любовь!

Если люди формируют воспоминания, сами того не осознавая, как нам об этом узнать? Лишь наблюдая за действиями, которые изменяются под влиянием опыта, и делая из этого вывод, что человек, должно быть, научился чему-то, вне зависимости от того, что он сам утверждает на этот счёт. Нейронная запись о том, как плести косу, очевидно, хранится отдельно от памяти о событиях, а именно о сеансах обучения пациента плетению кос, которые не сохранились у него в памяти. Если мы готовы не обращать внимания на собственное мнение человека, то, возможно, нам удастся рассекретить тайную систему запоминания мозга.

В то время как эксплицитная память генерирует осознанные размышления, с имплицитной памятью такого не происходит. Вот почему она остаётся незамеченной нами. Пропасть между запоминанием и осознанием не менее широка и в здоровом мозге. Мы все приобретаем невероятно сложные знания, которые не можем описать, объяснить или распознать.

Рассмотрим следующее исследование: учёные Барбара Ноултон (Barbara Knowlton), Дженнифер Мэнгелс (Jennifer Mangels) и Ларри Сквайр (Larry Squire) давали испытуемым задание спрогнозировать погоду в простой компьютерной модели. При каждой попытке на экране компьютера показывались одна, две или три подсказки об изображении на следующей странице. Задачей испытуемого было предсказать, указывают ли эти подсказки на солнечную или дождливую погоду в воображаемом компьютерном мире. Каждый участник эксперимента смотрел на подсказки и набирал на клавиатуре свой ответ, а компьютер реагировал на это, сообщая, правильным ли оказался метеорологический прогноз. Затем испытуемому давалась новая попытка.

Учёные организовали эксперимент таким образом, что отображаемые на экране подсказки, какими бы бесполезными они не казались, действительно коррелировали с конечным результатом в виде дождя или солнца. Однако связь между подсказками и результатом была основана на сложной формуле вероятности, которую не смог бы разгадать даже очень умный человек. Специально сделав задание слишком сложным для логического понимания, исследователи надеялись нейтрализовать неокортикальные рассуждения – чтобы испытуемые выполняли задание, образно выражаясь, с одним «завязанным» мозгом. Умышленное подавление когнитивных способностей оказалось успешным: никто из участников эксперимента не смог разгадать формулу, в соответствии с которой подсказки помогали предсказывать погоду. Однако, несмотря на отсутствие понимания, испытуемые неуклонно совершенствовали свою способность к прогнозированию. Уже после пятидесяти попыток участник эксперимента в среднем отвечал правильно 70% раз. Хотя испытуемые не понимали, что они делали, и почему это работало, они всё же могли делать это. У них постепенно развивалось умение чувствовать ситуацию, и они интуитивно улавливали суть сложной задачи, которую их логическое мышление неспособно было разрешить.

Аристотель различал знание о чём-либо, и понимание, почему это происходит. Неутолимое стремление афинян искать причины явлений породило первые нерешительные шаги в области научных исследований. Их объяснения трансформировались в мифы, однако сохранился их подход к науке: подлинные, настоящие знания должны отвечать на вопрос: «Почему?». Средневековое определение науки звучало так: cognitia per causas, то есть знание причин. В наши дни наука подтверждает полезность, и даже главенство иного подхода – знание о том, что Х таково, без объяснения, почему. Понимание – это своего рода вишенка на когнитивном «торте». Поиск причин, как отмечал Паскаль, это медленный и мучительный метод, помогающий открыть для себя истину тем, кто её не знает.