Всё может только любовь!

Воплощение гравитации.

Как память хранит и формирует любовь

Память – это маленькое слово, которое содержит в себе целые миры. Приложив минимальное усилие воли, каждый из нас может вызвать у себя в воображении картины мест и людей, которые уже давно не присутствуют в его жизни, но их образы закодированы в запутанных синаптических лабиринтах. Каким-то образом вся  громада нашего прошлого дремлет внутри нас, и его отдельные элементы пробуждаются по нашей команде.

Но память – это нечто большее, она определяет, создаёт и скрепляет воедино внутренний мир человека. Вот как это видел Эвальд Геринг (Ewald Hering), один из первых физиологов, изучавших нервную систему: Память связывает в единое целое бесчисленные явления нашей жизни; и точно так же, как наше тело рассыпалось бы на бесконечное число составляющих его мельчайших атомов, если бы их не сдерживало вместе притяжение материи, так и наше сознание разделилось бы на количество фрагментов, равное числу прожитых нами секунд, если бы не объединяющая и скрепляющая сила памяти.

Заявление Геринга оказалось пророческим. Каждый человек подобен спектральной лампе, наполненной парами, в собственной нервной системе, его мысли, мечты, чувства и стремления представляют собой эфемерный результат сложных сигналов, проходящих через миллиарды нейронов. Стабильность психики индивидуума – то, что нам известно, как самосознание или идентичность, – существует только благодаря долговременному функционированию некоторых нервных цепочек. Пластичность разума, его способность к адаптации и обучению возможны лишь благодаря тому, что нейронные связи могут изменяться. Эти гибкие соединения корректируются физиологией памяти. Она определяет самую суть того, кем мы являемся и кем можем стать.

Таким образом, научная теория памяти представляет собой картину души. Каждая описывающая её диаграмма является попыткой разгадать тайну разума: почему люди обладают эмоциональными знаниями, которые не оставляют следа в сознании?

С начала времён люди были разборчивы в выборе романтического партнёра, при этом мотивы такого выбора часто оставались неясны. Как писал Андре Моруа: «В литературе, как и в любви, выбор других людей приводит нас в изумление». А наши собственные предпочтения точно так же удивляют окружающих. Само существование понятия «совместимость» говорит об отсутствии единых критериев для предпочтений в любви. Сексуальная внешность лишь в небольшой степени влияет на выбор партнёра. Количество людей, которые вступают между собой в брак – это лишь небольшая часть тех, кто находит друг друга привлекательным. Не любой партнёр нам подойдёт; на самом деле, каждому отдельно взятому человеку, ищущему себе пару, не подойдёт почти никто.

Когда человек оценивает свою совместимость с другими людьми, этот процесс напоминает то, как ребёнок собирает паззл, прикладывая один кусочек за другим, пока не найдётся подходящий. «Собирание паззлов» в любви происходит словно во тьме: потенциальные партнёры ищут друг друга «вслепую», они не в состоянии описать, кто именно им нужен. Большинство людей, подыскивая подходящий кусочек «паззла», даже не осознают, что их собственное сердце представляет собой такое же уникальное чудо. Как возникают эти чрезвычайно избирательные желания? Что помогает людям понять, кого и как им любить? И почему эти предпочтения остаются неясны для их разума?

За семьдесят пять лет до того, как наука о памяти была рассмотрена в этой главе, Зигмунд Фрейд предложил модель бессознательной эмоциональной памяти, которая получила общее признание. Фрейдистская концепция бессознательного напоминала физический ящик Пандоры – хранилище мыслей, воспоминаний, идей и импульсов, таких неприятных и тревожащих, что их необходимо было вытеснить из сознания и запереть в «тёмный чулан» подсознания. При создании своей концепции «подвала» разума Фрейд исходил из допущения, что воспоминания обладают археологической прочностью древнегреческой урны: они могут быть погребены глубоко в памяти, однако, если впоследствии контроль ослабнет, извлекаются на свет в первозданном состоянии. Как писал Фрейд: «При анализе вытесненных в подсознание воспоминаний подтверждается тот факт, что они не претерпевают изменений даже в длительном периоде. Что бы ни случилось, бессознательное не имеет срока давности».

Метафора ящика Пандоры весьма привлекательна.

Её центральный образ приятно согласуется с концепцией мирового порядка, вынесенной из античности: благие намерения наверху, злобные монстры внизу, а многострадальная земная твердь – поле для решающей битвы между мощными противостоящими силами.