Вскрывая душевные раны (СИ)

— А теперь… — взгляд Гриммджоу наполнился злобой, а усмешка превратилась в оскал, что выглядело ещё более устрашающе с моей кровью на его губах и зубах. — Пошла в свою комнату и чтобы сидела там тише воды ниже травы весь день, пока не кончится моя смена! — чеканил он слова. — Это с Харрибел и Старком ты можешь гулять, где душеньке твоей угодно, но я не добренький мальчик, который вот так просто позволит рядить себя в одежды няньки. К твоему сведению Улькиорра спит и видит, как открутить твою хорошенькую головку от твоего тела куклы, на которую материала пожалели, — что это за новый вид оскорбления такой??? — Я не собираюсь возиться с тобой. Считай в этот раз тебе повезло, и я бы вмазал ему, если бы он решил пойти против воли Айзена-сана.

Повезло? Мне повезло, что не был рядом? Повезло, что меня не прибил Улькиорра, а что мне прокусил шею мой надсмотрщик и защитник в одном лице? Да уж, моя удача сегодня просто срубила Джек-пот!

И я не просила с собой нянчиться!!!

— Увижу гуляющую в коридорах… — он надвинулся на меня, отчего я вжалась в стенку всем своим одеревенелым телом. Его пальцы вновь сомкнулись на моей челюсти, которая и от прошлого их визита не отошла, боль от их давление ощущалась острее в этот раз — наверняка уже к вечеру на моём лице появятся фиолетовые гематомы. Гриммджоу притянул меня к себе так, что мне пришлось встать на носки даже несмотря на то, что он согнулся практически вдвое. — …сам прибью на месте, усекла, малявка?

Последние слова он прошептал мне прямо в лицо. И тут я почувствовала, как его сколький, противный язык слизывают дорожку крови с моего подбородка, задевая губы и ещё слегка пульсирующий прокус. Мне стало так мерзко и противно, а он только скалится. Больше я не могла этого терпеть, пора было вспомнить о своей гордости, и пусть меня после этого по стенке размажут. Я не прощу такого обращения со мной!

Оторвав руку от раны, я со всей силы саданула ладонью по щеке арранкара. То ли он не ожидал этого и слишком расслабился, то ли удар был действительно сильным — его голова на девяносто градусов повернулась в бок. Щека покраснела, но не только из-за резкого соприкосновения с моей рукой — я вымазала её своей кровью. В голубых газах этого безумства я видела шок и непонимание.

Да. У кукол тоже есть чувства. И зубы с когтями. И иногда они могут их выпускать.

— Усеки ты, дружок, — с не пойми откуда взявшимся ядом в голосе заговорила я медленно и с расстановкой, шипя ему в повернутое ко мне боком лицо. — Ты лишь жалкая собачка на побегушках у Айзена, которую заставляют делать всё что угодно, лишь бы как-нибудь посильнее унизить. Ты вечно будешь мусором в его глазах, недостоин чего-то большего, чем охранять такую слабачку, как я, от другого мусора.

Я немного помолчала, наблюдая за тем, как меняется его взгляд. Руки Гриммджоу начали подрагивать, будто он изо всех сил удерживал их на месте. Он невероятно зол, я чувствую давящую ауру ненависти, исходящую от него. Я не могла не бояться. Это не была реацу, но мне всё равно поплохело ещё больше. Но отступать уже было некуда. Сейчас этот безумец покончит со мной, и мои страдания здесь, в этом холодном невзрачном коридоре, завершатся.

Простите меня, Ренэйт, Бенизакура…

— Я вижу в твоих глазах жажду крови, — не в силах сдержать бурлящие яд и злость во мне, я не следила за языком, лишь подливая масла в огонь своими словами. — Давай. Убей меня! Посмотрим, сколько ты проживёшь после этого.

Он молчал, но трясти его стало сильнее. Эта дрожь заразила и меня. Рана на шее нестерпимо болела, заломанная раньше рука тоже ныла и неприятно подрагивала при малейшем движении, ладонь горела после соприкосновения с щекой арранкара, а увлажнённые его языком губы холодил окружающий воздух. Безумный контраст сводил меня с ума. Мне страшно, очень страшно. И плохо.

Вдруг, его дрожь прекратилась. Будто он взял себя в руки. Звучит это очень бредово. Почти сразу же после этого на его лице расплылась широкая улыбка из его обычного репертуара, однако в глазах не было и капли смеха.

— Когда ты перестанешь быть нужной Айзену… я лично выпотрошу твоё тело, — он повернул свою голову обратно, устремим на меня взгляд, сверкающий ненавистью и каким-то возбуждением одновременно. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего, особенно на фоне его окровавленного лица. — Только сперва нагну тебя в таких позах, что твои кости затрещат. А потом трахну, да так жёстко, что дух из тебя весь выбью, порву вдоль и поперёк. Ты будешь молить о пощаде, пока я буду драть тебя как самую последнюю и разбитую шлюху из самого злачного уголка всех Миров, и никто не спасёт тебя. Посмотрим, сколько ты проживёшь, — теперь в его глазах плескалось чистое безумие и желание поскорее меня изнасиловать и убить. Пугать ещё больше меня у него бы не вышло, поэтому я скорчила такое же сумасшедшее выражение лица.