Вскрывая душевные раны (СИ)

Что? Я всегда считал, что примером истинной любви между братом и сестрой служит родственная связь Киске с Нацу. Они заботились друг о друге, помогали, вместе страдали и вместе радовалась. Нацу даже ушла вслед за ним из Сейрейтей. А сейчас, когда ей угрожает опасность, он делает вид, что его это не касается? Неужели меня так наказывает судьба за мои прегрешение перед Рукией?

— Попытка не пытка, — только и сказал я.

— Допустим, мы попадём в Уэко-Мундо…

— Мы? — я прервал Тоширо, но он даже не обратил на это внимание.

— Что мы будем делать дальше? Ты знаешь, как оно выглядит? Бывал там? Я вот нет. И Зараки тоже. Как вообще там мир устроен? Законы физики в нём такие же?

Я задумался. Действительно. Как вообще выглядит Уэко-Мундо? Я об этом не думал. Мне представлялась всегда бескрайняя жемчужная пустыня с вечной ночью и полной луной — как в кошмарах Нацу. Но точно ли это был мир пустых никто не мог сказать.

— Буду действовать по ситуации, — опять флегматично ответил я.

— Сколько врагов?

— Без понятия.

— Где её искать?

— Я не знаю.

— Тебе хватит сил одолеть всех арранкар?

— Откуда мне знать?!

Тоширо замолк. Я не сразу понял, что закричал. Наверное, это было впервые за несколько лет. Когда я вообще кричал в последний раз? Не помню.

Какое-то… опустошающее чувство. Словно вместе с моим криком вышла и часть моей рвущейся на части души. Я не узнаю себя: сдержанного, рассудительного, «совершенного», по словам Нацу, капитана. Все уроки сохранения рассудка в экстремальных ситуациях, воспитания и здравомыслия стали ничем, рассыпались в пыль после того, как я осознал, что к чёрту эту сдержанность! Я люблю, всегда любил Нацу, но всё равно уничтожил нас своею эгоистичностью. Не этому учила меня мать.

Отец был прав. Нацу — не кукла. Она умеет плакать. И причиной её слёз всегда был я и только я. Вот оно — воспитание главы клана Кучики. Я жалок.

— Твой план несостоятелен, Бьякуя, — уничтожающе холодным тоном вновь заговорил Тоширо. — Как бы сильно ты не хотел её спасти — у тебя ничего не выйдет. Пока ты не предоставишь нам хотя бы какой-нибудь скелет действий в Мире Пустых, мы будем следить за тем, чтобы ты и шага не ступил из своего поместья.

— Зачем это вам? Чего вы добиваетесь? Не припомню особо сильной любви ко мне за вами. Значит, есть другая причина.

— Всё просто, — Зараки пожал плечами, словно это было очевидно, — Нацу. Она дорога не только тебе. Но она сделала свой выбор. Она ведь отдала себя врагу из-за тебя. И мы не допустим, чтобы её жертва стала напрасной.

— У тебя нет прав удерживать меня, жалкий руконгаец, — я вновь начал закипать. Яд во мне бурлил, просясь выбраться наружу, отравить жизнь тем, кто пытается мне указывать. Сейчас меньше всего хотелось препятствовать этому чувству, от которого просто «крышу сносит». Хочется всё крушить вокруг. Я был на пределе. — Я глава благородного клана Кучики. Мы не равны и никогда не будем. Вы всё равно не удержите меня.

— Нет, ты не сдохнешь просто так, Кучики, — Кенпачи криво оскалился. В его взгляде плясали демоны, а ещё плескались подобие ненависти и желание прибить меня на месте только за то, что я существу. — Я тебе не позволю. Ты обязан страдать и дальше за свои дела. Уж я-то за этим прослежу. Если срочно не начнёшь думать, будешь до конца жизни жить с мыслью о том, что твоё самолюбие и эгоистичность погубило единственный свет в твоей никчёмной, пустой, но зато такой благородной жизни.

— Это наше последнее слово, — подытожил Хицугая. Он развернулся, и зашагал дальше по улице, словно зная, что больше противиться я им не смогу.

Они были правы. От этого было ещё противнее.

— Г-господин Кучики… — противный женский голос за фусума со стороны второй половины комнаты оповестил о прибытии Мэй. Я стиснул челюсть, чтобы с ходу не накричать на служанку — и так вся прислуга поместья ходила вся зашуганная, хотя ничего и не сделала. Но я не мог пересилить себя. По правде говоря, после её ухода, все женские голоса стали мне омерзительны.

— Пойдите прочь… — собственный хриплый голос резанул по ушам. Не так ужасно, как голос Мэй, но я всё равно скривился. Теперь сухое горло саднило, раздражая ещё сильнее.

— Н-но так нельзя! — и снова скальпелем по барабанным перепонкам резанули восклицания Сузу. — Вы уже три дня ничего не едите, почти не спите, ни с кем не разговариваете — лишь гоните всех от себя, сидя в покоях госпожи Урахары!