Вспомнить все

— А там одиннадцать! — радостно засмеялась Элисон. — Два этажа. Занимает пол-акра. По крайней мере, мне так сказали.

— Ты там еще не была?

— Не успела. Мой адвокат позвонил только сегодня с утра.

— Твой адвокат?

— Ага, он тоже часть наследства.

Мысли у Ларри разбегались, как испуганные тараканы. Элисон, одетая в пурпурный костюм, смотрела на дорогу, на ее личике застыло выражение незамутненного счастья.

— Давай еще раз по порядку. Ты не видела дом; тебе с утра позвонил адвокат; ты получила наследство.

— Все правильно. Какой-то мой дядя преставился. Забыла, как его звали. Не думала, что он мне что-нибудь завещает. — Она с теплой улыбкой повернулась к Ларри. — Но ведь в моей жизни такой важный период. Надо, чтобы все было идеально. Весь мой мир…

— Ага. Весь твой мир. Ну что ж, надеюсь, дом тебе понравится.

Наверняка, — засмеялась Элисон. — Все-таки он создан для меня, как и все вокруг.

— Ты прямо разработала точную науку, — пробормотал Ларри. — С тобой происходят сплошь хорошие вещи. Ты всем довольна. Так что этот мир просто обязан быть твоим. А вдруг ты всего лишь убеждаешь себя, будто хотела именно того, что получила?

— Думаешь?

Ларри нахмурился. Машина летела вперед.

— Объясни мне, — наконец выдавил он, — откуда ты узнала про множественные миры? Почему ты уверена, что именно этот — твой?

— Сама поняла, — улыбнулась Элисон. — Я изучала логику, философию, историю, и всегда меня ставил в тупик один вопрос. Почему в ключевые моменты судьба отдельных людей и целых народов в обязательном порядке оборачивается таким образом, как нужно мне? Во все времена происходили самые странные вещи, чтобы мой мир оказался именно таким, каков он есть. Я знаю теорию «лучшего из миров» Лейбница, но в том виде, в котором я ее читала, она показалась мне ерундой. Я изучала и религии разных народов, и научные спекуляции на тему существования Создателя, но в них чего-то не хватает, упущено нечто важное.

Ларри кивнул.

— Понятное дело. Это же очевидно: если мы живем в лучшем из миров, откуда в нем столько боли, напрасных страданий? Если великодушный и всемогущий Создатель действительно существует, как верили, веруют и будут веровать миллионы людей, почему он не остановит зло? — Ларри ухмыльнулся. — И ты нашла ответ? Состряпала, как яичницу?

Элисон надулась.

— Зачем ты так грубо… Ответ действительно прост, и не я одна его увидела, хотя в этом мире только мне…

— Ладно, — оборвал ее Ларри. — Рассказывай свою теорию целиком, а возражения я пока придержу.

— Спасибо, любимый, — сказала Элисон. — Видишь, ты уже понимаешь, хотя и не готов сразу согласиться… Что ж, процесс обещает быть утомительным. Но так даже интереснее, что мне приходится тебя убеждать… Не дергайся, я перехожу к главному.

— Благодарю.

— Все просто, как карточный фокус, если знаешь его секрет. Концепции великодушного Создателя и «лучшего из миров» буксуют на необоснованном предположении, что это единственный мир. Но давай попробуем иной подход; допустим, что Создатель всемогущ, тогда ему вполне по силам создать бесконечное количество миров… или, по крайней мере, столь большое количество, что нам оно покажется бесконечным. Теперь все обретает смысл. Для каждого человека Создатель порождает новый мир. Он творец, но не тратит силы понапрасну, поэтому образы и события миров во многом повторяются.

— Ага, — тихо ответил Ларри, — понимаю, к чему ты ведешь. В некоторых мирах Наполеон выиграл битву при Ватерлоо, хотя лишь в собственном мире все сложилось именно так, как он хотел; в этом мире он был обречен на поражение…

— Полагаю, в моем мире вообще не было никакого Наполеона, — задумчиво сообщила Элисон. — Скорее всего, он лишь имя из исторических книг, хотя в других мирах такой человек наверняка существовал. В моем мире Гитлера разгромили, Рузвельт умер — мне его жаль, но я его не знала, и в любом случае он не совсем реален; оба они — лишь образы, явившиеся из чужих миров.

— Понятно, — сказал Ларри. — А в жизни у тебя всегда все было замечательно, да? Ты никогда не болела, не голодала, не страдала…

— Примерно так, — согласилась Элисон. — Были у меня и разочарования, и неприятные моменты, но такие… очень легкие. И каждый раз благодаря им я получала что-то, чего сильно хотела, или понимала что-нибудь очень важное. Видишь, Ларри, в моей логике нет изъянов; я вывела свою теорию из наблюдений. Другого правдоподобного объяснения просто нет.

— Какая разница? — улыбнулся Ларри. — Тебя-то мне ни за что не переубедить.

Ларри с мучительным отвращением разглядывал здание.

— Это и есть твой дом? — наконец буркнул он.

Элисон смотрела на особняк, и в глазах у нее плясали счастливые чертики.

— А? Милый, что ты сказал?

Дом был громадным… и ультрасовременным, словно кошмар кондитера. Ввысь возносились толстенные колонны, соединенные контрфорсами и стропилами. Комнаты стояли одна на другой, как коробки из-под обуви, все под разными углами. Стены были покрыты блестящей металлической обшивкой пугающего желтого цвета. Дом полыхал на солнце.