Вспомнить всё

Мысли в его голове неслись вскачь. Строго говоря, свобблы вовсе не порождали Фазу Хобарта, но лишь позволяли придавать ей определенное направление, в силу чего одни регионы планеты не затронуты Фазой вообще, тогда как другие погрязли в ней целиком. В таком случае с исчезновением свобблов из современного общества Фаза Хобарта должна распределиться по всей планете в равной степени – другими словами, снизить интенсивность воздействия на тех, кто, подобно самому Чаю с Карлом Гантриксом, подвергался ему по максимуму.

– Но ведь в данный момент, – все так же задумчиво продолжал Гантрикс, – изобретатель своббла, человек, первым пустивший его в ход, вернулся в нормальное время, и следовательно, создание своббла начато заново. Полагаю, появление первой действующей модели не за горами.

Вот тут-то Чай и сумел оценить всю сложность положения Энга. Вскоре его устройством, как и прежде, воспользуется весь мир, но… как только Энг соберет и приведет в действие первый, опытный образец, Фаза Хобарта возобновится, и ток времени Энга снова устремится вспять. Затем синдикат снова возьмется искоренять свобблы, пока единственным напоминанием о них вновь не окажется только оригинальная рукопись… а ход времени не примет нормальное направление.

Что касается Энга, Энг – теперь-то бард Чай это видел – угодил в замкнутую петлю. Далее его ждут бесконечные колебания в определенном, довольно узком диапазоне, ограниченном обладанием теоретическим описанием своббла, с одной стороны, и созданием действующего прототипа – с другой, и это еще не все. Заодно с ним та же самая чехарда ожидает немалую часть населения Терры.

«Вот именно, и мы теперь в той же ловушке, – помрачнев, осознал бард Чай. – Что делать? Каким образом из нее выбраться?»

– Нужно либо подтолкнуть Энга назад, к окончательному уничтожению рукописи, вплоть до забвения самого принципа конструкции, – будто прочитав его мысли, продолжил Гантрикс, – либо…

– Но это же невозможно, – в нетерпении оборвал его бард Чай. – На данной стадии, поскольку в мире не остается работающих свобблов, Фаза Хобарта автоматически теряет силу. Каким образом в их отсутствие сдвинуть Энга назад, против течения времени, хотя бы на полшажка дальше?!

Закономерный вопрос… и ответ на него наверняка найдется. Осознав это, оба надолго умолкли. Помрачневший как туча, Гантрикс то и дело ощупывал подбородок, как будто действительно мог почувствовать непрекращающийся рост щетины. Бард Чай, напротив, целиком погрузился в себя, замер, всесторонне обдумывая сложившееся положение.

Пока ничего дельного, состоятельного в голову не приходило, однако со временем…

– Ситуация крайне сложна, – взволнованно заговорил бард. – Весьма вероятно, Энг вот-вот соберет первый своббл, и нас вновь развернет обратно.

Сейчас его сильнее всего беспокоило одно мгновенное жуткое озарение. Происходящее будет повторяться снова и снова, и всякий раз диапазон колебаний будет сужаться до тех пор…

«До тех пор, – рассудил бард, – пока время не сожмется до микросекунды, пока ток его не замрет на месте – ни туда, ни сюда».

Перспективы вырисовывались – мрачнее некуда… но кое-какое соображение все-таки обнадеживало. Несомненно, проблема очевидна и Энгу, и, оценив ее, тот начнет искать выход. Рассуждая логически, он в силах решить ее, по крайней мере, одним путем – добровольно воздержавшись от изобретения своббла. В таком случае Фаза Хобарта попросту не стабилизируется, завершится, не успев начаться.

Одна беда: окончательное решение зависит от Людвига Энга и только от Людвига Энга. Согласится ли он, пойдет ли навстречу, ознакомленный с данной идеей?

Скорее всего, нет. Энг – личность буйная, неуравновешенная, аутистичная, стороннему влиянию не поддающаяся. Разумеется, это и помогло ему стать настолько оригинальной персоной, без этого Энг как изобретатель не стоил бы ни гроша и своббл, оказавший невообразимых масштабов воздействие на все современное общество, просто не появился бы на свет.

«Что было бы только к лучшему, – уныло подумал бард. – Жаль, раньше никто из нас не оценил возможных последствий…»

Сейчас он оценил их в полной мере.

Выход, предложенный Гантриксом, перерождение Энга, его отнюдь не привлекал, однако чем дальше, тем явственнее казался единственным из имеющихся… а найти выход следовало – следовало во что бы то ни стало.

Охваченный глубочайшим раздражением, библиотекарь высшего ранга Нильс Лерер взглянул на настольные часы, а после сверился с расписанием назначенных встреч. Энг не появлялся: стрелки часов показывали два тридцать пополудни, а Лерер до сих пор сидел за столом в одиночестве. Карл Гантрикс оказался совершенно прав.

Размышляя, что бы все это могло означать, он еле-еле расслышал звонок видеофона.

«Видимо, Энг, – подумал он, потянувшись к трубке. – Звонит откуда-то издалека сообщить, что не может приехать. Скверное дело. Жди теперь неприятностей. В синдикате останутся недовольны, а предупредить их придется, иначе никак».

– Всего хорошего, – сказал он в трубку видеофона.