Вспомнить всё

Вдоль верхней и нижней кромки лавсановой ленты тянулись поля – сплошные, без перфорации. Отрезав от края ленты узенькую горизонтальную полоску, Пуль перевел дух, сосредоточился и рассек ленту поперек, на расстоянии четырех часов от считывающей головки. Затем он, повернув отрезанную полоску под нужным углом к головке, соединил ею края разреза при помощи микроскопического паяльника и вернул ленту в прежнее положение. По сути, в токе его реальности образовался пробел протяженностью минут около двадцати, и начаться эти двадцать минут, согласно расчетам Пуля, должны были вскоре после полуночи.

– Это вы… сам себя чините? – робко, с запинкой пролепетала Сара.

– Это я освобождаюсь от рабства, – проворчал Пуль.

Идей у него имелось немало, около полудюжины, но для начала следовало проверить собственные предположения. Нет перфорации – нет внешних раздражителей, а в таком случае полное исчезновение ленты…

– Ну и лицо у вас, – испуганно прошептала Сара, сгребая в охапку пальто, сумочку и свернутый в трубку аудиовидеожурнал. – Пойду я, пожалуй… вижу ведь: не ко времени заявилась.

– Постой, – велел Пуль, натянув рубашку. – Посмотрим теперь «капитана Кирка». Помнишь, когда-то, многие годы назад, каналов на телевидении было не то двадцать, не то вообще двадцать два? До того, как правительство прикрыло все независимые?

Сара кивнула.

– Что получится, если электронно-лучевая трубка телевизора отобразит все каналы в один и тот же момент? Сумеем ли мы разобрать хоть что-нибудь в такой мешанине?

– По-моему, вряд ли.

– Но может, привыкнем со временем? Привыкнем, научимся самостоятельно отсеивать хлам, вычленяя то, что хотели бы видеть? Какие возможности, а? Подумай: если наш мозг сумеет управиться с двадцатью картинками разом, сколько же знаний воспримет он в этот момент! Вот интересно: если мозг, мозг человека…

Но тут Пуль осекся, задумался.

– Нет, – решил он, – человеческому мозгу такое не под силу, а вот квазиорганический мозг, предположительно, мог бы справиться.

– То есть такой, как у вас? – уточнила Сара.

– Именно, – подтвердил Пуль.

Вдвоем досмотрев «капитана Кирка» до конца, они отправились в постель, однако Пуль даже не думал о сне. Опершись спиной о подушки, он курил, хмурился, размышлял, а Сара, устроившаяся рядом, беспокойно ворочалась, не понимая, почему Пуль не гасит свет.

Одиннадцать пятьдесят. Еще немного, и…

– Сара, – заговорил Пуль, – мне нужна твоя помощь. Совсем скоро, считаные минуты спустя, со мной произойдет нечто странное. Надолго не затянется, но все же присмотри за мной повнимательнее. Последи, не…

Не находя нужных слов, он неопределенно взмахнул рукой. Хотелось сказать: «Не исчезну ли я», – но от этого Пуль решил воздержаться.

– Словом, следи за любыми переменами. К примеру, не усну ли я, не начну ли вдруг чушь нести. Тебя я, конечно, трогать и не подумаю, однако на всякий случай вооружись. Не помешает. «Глушилка» против уличных грабителей у тебя с собой?

– В сумочке.

Вмиг позабыв о сне, Сара села, со страхом уставилась на Пуля; пухлые, смуглые, сплошь в веснушках, плечи ее заблестели в лучах потолочных ламп.

Пуль подал ей «глушилку» и принял прежнюю позу.

Внезапно все в комнате застыло, замерло без движения, мало-помалу утратило цвет. И мебель, и прочие вещи подернулись рябью, рассеялись, словно дым, растворились в окутавшем комнату мраке.

«Последние раздражители угасают», – сообразил Пуль.

Сощурившись, он едва смог разглядеть Сару Бентон, сидящую рядом, точно плоская, двумерная кукла, и тоже тающую, тающую на глазах. Бесформенные тучи, клубы дематериализованного вещества колыхались, кружили над ее головой, распадались на части, сгущались вновь. Затем тепло, энергия, свет иссякли без остатка; комната схлопнулась, канула в небытие, словно выдернутая из реальности, обернулась пространством без глубины, без объема, и Пуля окутала непроглядная тьма – удушливая, неподатливая, ничуть не похожая на ночную. Казалось, Пуль ослеп… ослеп, и вдобавок оглох.

Протянув вперед руку в попытке нащупать хоть что-нибудь, он обнаружил, что рук у него тоже нет. Вместе со всем мирозданием исчезло и ощущение собственного тела. Впрочем, какая разница? Останься руки на месте, щупать ими все равно нечего…

– Однако насчет принципа действия этой проклятой ленты я оказался прав, – констатировал Пуль, не чувствуя собственных губ, не слыша собственных слов.

«Да, но закончится ли все это спустя десять минут? – подумал он. – Прав ли я и насчет этого?»

Интуиция подсказывала: ощущение времени исчезло вместе со всем остальным. Оставалось одно: терпеть, ждать… и надеяться, что надолго ожидание не затянется.

Как бы отвлечься и успокоиться?

«Займусь составлением энциклопедии, – подумал он. – Попробую перечислить все, начинающееся на „а“. Так, что тут у нас… арбуз, автомобиль, аксетрон, атмосфера, Атлантика, анчоус, агитация, ажиотаж…»

Мысли неслись вскачь, понятия сыпались сквозь сито сознания одно за другим, но страх не отпускал – напротив, усиливался…

Внезапно тьму разогнал вспыхнувший вокруг свет.