Введение в психоанализ

мир другого человека. Если есть в мире что-то недоступное, невыявляемое,

таинственное — это душа Другого.

Эти и другие экзистенциальные дихотомии определяют структуру человеческого

сознания. Испытывая тревогу и озабоченность, человек напрягает силы, разум,

предпринимает колоссальные усилия, благодаря которым непрерывно меняются и

перестраиваются формы его бытия, творится мир культуры. Надежды на окончательное

разрешение человеческих проблем в некоем идеальном обществе, “земном Раю” —

иллюзорны. Человек обречен, подобно Сизифу, вкатывать каждый день камень на

вершину горы, чтобы затем наблюдать, как он срывается вниз. Если “сизифов труд”

имеет смысл, то не в конечном результате, а в самом духовном становлении.

Человек учится мужественно нести бремя свободы, не надеясь на помощь свыше, без

веры в рай на земле и блаженство в загробном мире.

Фромм считает важным четко отграничить экзистенциальные проблемы от социальных и

психологических. Человек никогда не перестанет мечтать о бессмертии и стремиться

к нему. Но есть мечты и мечтательность. Мечты, фантазии, могут быть проектами

будущих поступков и культурных деяний. Мечты о бессмертии не бессмысленны. Из

стремления к бессмертию вырастает, в конечном итоге, вся духовная культура.

Устав от борьбы и волнений, человек переносит осуществление своих надежд в

потусторонний мир и тогда теряет творческую активность, как бы умирает для

земной жизни. Если же он сосредотачивает свои помыслы только на предметах

земного мира, то становится частью природы, вещью среди вещей, подверженной

тленью и гибели. Таким образом, и отказ от мира, и отказ от веры в бессмертие,

влекут за собой утрату смысла жизни.

Поэты и философы давно заметили, что ощущение наибольшей полноты, осмысленности

жизни возникает в ситуациях борьбы и риска, когда жизнь ставится на карту. “Лишь

тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой”. (Гете). Этим,

во многом, объясняется и странное пристрастие человека к войне, к драке,

азартным и политическим играм. Тот ничего не поймет в истории и политике, кто

попытается объяснять мир, войну, революцию, преступление и добродетель — только

утилитарными, рациональными мотивами. Ощущение риска и непрочности бытия служит

устойчивым фоном принятия решения. Но полное погружение в земную игру

случайностей — обессмысливает жизнь.

Противоречие между конечностью земного и бесконечностью духовного бытия придает

человеческой жизни непреходящий драматизм. Если бы людьми двигали силы,

обусловленные только конкретными потребностями, такими, как голод, половая

потребность, желание физических удовольствий, они давно бы пришли к

какому-нибудь компромиссу и история прекратилась. Все попытки реализовать

идеальный, устойчивый порядок терпели неудачу. И даже в сегодняшнем стремлении

утвердить на Земле идеал западной цивилизации с ее ценностями правопорядка,

стабильности, потребления, Фромм видит утопию: ему представляется, что

европейская цивилизация — это “мегамашина”, которая превращает человека в

“винтик”.

Человеческая ситуация была и остается открытой, проблематичной. Человек обречен

на вечные поиски. Он всегда будет мечтать и действовать, побеждать и терпеть

поражения.

§6. Историческая индивидуация и “бегство от свободы”.

“Бегство от свободы” — одна из самых удачных и емких философских метафор Фромма.

Она относится к феномену ухода человека от ответственности, боязни трезво и

мужественно осознать свои проблемы. Бегство от свободы — это бегство от разума,

попытка укрыться под сенью мифов и идеологий.

Смысл исторического процесс Фромм видит в прогрессирующей индивидуации, т.е.

освобождении личности от власти стада, традиции, авторитета, укреплении

независимости и права самостоятельно принимать решения. История — не

плавно-восходящий, а, скорее, возвратно-поступательный процесс, в котором

периоды освобождения и просветления чередуются с периодами “бегства”, возврата к

рабству и помрачению ума. Процесс истории Фромм предлагает рассматривать в свете

“человеческой ситуации”, суть которой сводится к следующему.

Предок человека, несмотря на свою физическую уязвимость и подверженность многим

опасностям, не знает страха смерти. Подобно животному он слит с природой.

Сознание еще не отделилось от бессознательного. Человек живет в мире мифов,

среди могущественных существ, которые ему покровительствуют. На какой-то ступени

естественной эволюции происходит разрыв привычных нитей, связывающих человека с

природой, родом. Миф разрушается. Сознание отделяется от бессознательного.

Человек больше не чувствует себя защищенным. Он начинает ощущать страх смерти,

свою уязвимость и ограниченность. При этом каждый шаг вперед по пути культуры и

свободы не только увеличивает его творческую мощь, но и рождает чувства страха,

покинутости, бессилия. Если для Маркса отчуждение есть факт “предыстории”,

результат эксплуатации, то для Фромма это антропологическая и общеисторическая

категория. Отчуждение постоянно возникает и постоянно преодолевается.

Возрастание свободы рождает тоску по утерянной связи с природой, желание