Выбор Евы

Но мальчишка есть мальчишка. На восьмой Сезон, когда начались занятия, начались и очередные проблемы. Ни-Диидо не нашёл общий язык с главным судьёй — Уэйлеем, одна из методик обучения которого заключалась в крепких подзатыльниках. Однажды, бахвалясь перед друзьями, Ни-Диидо заявил, что если учитель отвесит ему подзатыльник, то ему не поздоровится. Однажды Уэйлей, на собственное горе, всё-таки отвесил подзатыльник возмужавшему не по возрасту ученику. Его брови поползли вверх, когда ученик вместо того, чтоб виновато склониться над столом, со свирепым видом поднялся.

— Разорву! — прошептал покрасневший от душившей злости и стыда сын свечника.

Учитель застыл перед возвышающимся над ним восьмисезонным парнем.

— Да как ты смеешь?! — успел выдавить Уэйлей, перед тем как Ни-Диидо схватил его и, перевернув, грохнул головой в пол.

Шейные позвонки старого судьи не выдержали перегрузок. Несколько мгновений он корячился в судорогах на полу, а после испустил дух.

На несколько дней поселение парализовало. Люди пребывали в сильнейшем замешательстве. Никто и никогда не убивали судей. Тем более главных. Лишь однажды, один из этой семьи погиб в лапах зверя. Занявший место главного судьи Стирд — старший сын Уэйлея — настаивал на том, чтоб не просто изгнать Ни-Диидо, а казнить.

— Нестандартное преступление, — говорил он на Совете. — Требует нестандартной казни! Как так, взял и убил главного судью?! Заметьте, намеренно убил!

В те времена Совет также проходил в доме судей, в специально отведённой комнате. Свечей тогда изготавливалось много. Потому на каждой стене висело по несколько канделябров. Представители семей сидели полукругом на табуретах, а председатель стоял в центре. Именно председатель в те времена принимал окончательное решение. Стирд предлагал четвертовать зарвавшегося свечника. Да не просто отрубить руки и ноги, а выколоть глаза, отрезать язык и кастрировать.

— При этом приложить все возможные усилия, чтоб он выжил! — объяснял новый главный судья. — Пусть оставшуюся жизнь лежит и мучается! Осознаёт собственный поступок. А остальным будет назидание!

Мать Ни-Диидо (в порядке исключения, по настоятельной просьбе допущенная на Совет), когда услышала эти слова, моментально поседела. Отец со спокойным, даже скучающим видом спросил:

— А кто за ним ходить-то будет?! Нам такой подарочек не нужен!

— Вы и будете! — тыкнул в них пальцем Стирд. — Детей надо воспитывать, а не пускать всё на самотёк.

— А мы и воспитываем, — отец Ни-Диидо скрестил руки на груди и всем видом показывал величайшее спокойствие. — А вот кто-то явно позволяет себе лишнее! — он почти сразу решил, что сына на растерзание не отдаст ни при каких обстоятельствах.

«Только через мой труп» — заручившись таким настроем, отец Ни-Диидо прекратил волноваться. Всё равно бессмысленно.

— Да как ты смеешь?! — повторил Стирд роковые слова отца. — Как ты смеешь мне говорить такое!

Стирд был чуть ли не вдвое младше родителей Ни-Диидо. Но он с детства видел, как говорил отец с остальными.

«Кто не судья — тот шваль!» — ещё тогда сделал заключение Стирд.

— Я, конечно, понимаю, что ты, как и любой родитель, готов защищать собственное чадо, но… Он преступил все возможные и невозможные границы и заслуживает смерти.

— А я считаю, что не заслуживает, — неожиданно подал голос глава бойцов. — Не тебе, молокососу, который даже пороху не нюхал, решать, кто заслуживает смерти, а кто не заслуживает!

— Да ты… — Стирд затрясся от ярости.

Остальные главы семей улыбнулись. Боец продолжал:

— Он совершил непозволительный поступок, но… Он слишком важен для всей поселения.

— Он, значит, важен… — оскалился Стирд. — А судьи нет?

— Да вам-то что?! — искренне пожал плечами глава бойцов. — Вон, одного убили, и моментально его место занял другой. Если тебя сейчас убить, то моментально найдётся замена. А жизнь Ни-Диидо важна для всего поселения.

На несколько долгих мгновений повисла гнетущая тишина. Никто и никогда не смел так высказываться.

— Да как твоя… пасть открылась сказать такое?! Я сейчас же прекращу подачу энергии и вы все… Все замёрзнете!

Он двинулся к двери. Глава бойцов улыбнулся.

— От зверей отбиваться будешь самостоятельно?

Главный судья застыл. Глаза почернели от душившей ярости. Казалось, она даже стены разрушить могла.

— Ты прав, преступление нестандартное, — согласился глава бойцов. — Потому и решения требует нестандартного. Предлагаю при следующем нападении дать ему ружьё и выставить вместе с моими ребятами на передовую. Выживет — значит, так тому и быть.

— Он же ещё ребёнок! — всхлипнула мать, но на возглас не обратили внимания. Главы семей призадумались.

— Я поддерживаю такое решение, — медленно, словно пробуя слова на вкус, сказал глава литейщиков. — Он слишком ценный человек, чтоб убивать его просто так. Но и безнаказанно оставлять такой поступок нельзя.

— Я настаиваю на предложенной мною казни! Не только настаиваю… Я принимаю окончательно решение на Совете! И я его принял! — попытался придать голосу стальные нотки Стирд. — Человек, покусившийся на судей должен умереть!