Выше звезд и другие истории

Д: Ладно, согласен, чушь. Но смотри, комната ведь была герметично запечатана. И получается, вы все…

Х.: У Дуайта взорвался мозг, Джо впал в кататонию, я вижу непонятно что. Связь?

Д.: Нервная система.

Х.: Тогда почему у нас разные симптомы?

Д.: Ну, наркотики действуют на людей по-разному…

Х.: Думаешь, мы насобирали чертовых психоактивных грибов? Там ничего нет, мертвая пустыня, как и на всем остальном Марсе. Сам знаешь, ты ведь был там! Ни микробов, мать их, ни вирусов, никаких форм жизни – совсем никаких!

Д.: Возможно, когда-то были…

Х.: С чего ты взял?

Д.: Комната, которую вы нашли. Город, который нашли мы.

Х.: Город! Барни, я тебя умоляю. Ты говоришь, как какой-то журналюга из желтой газетенки! Тебе прекрасно известно, что наша находка – всего-навсего нагромождение глиняных глыб. И никаких намеков, почему и зачем они там появились. Эта штука слишком древняя, условия слишком отличаются от земных, нам не от чего отталкиваться. Мы не понимаем, да и не можем понять ее сути; это за пределами человеческого разума. Города, комнаты – мы лишь проводим аналогии, пытаемся найти смысл. Но эти вещи нельзя объяснить в наших, человеческих понятиях. В них нет смысла, теперь я вижу. Только это я и вижу!

Д.: Видишь что, Герри?

Х.: То, что вижу, когда открываю глаза!

Д.: Что именно?

Х.: То, чего нет, то, что необъяснимо. Я…

Д.: Тише, тише, не надо волноваться. Все будет хорошо, Герри, ты поправишься.

Х. (бормочет под нос): Свет и… (неразборчиво) Хочу разглядеть, к чему прикасаюсь, и не могу. Не понимаю и не могу… (неразборчиво)

Д.: Держись, старина. Я рядом. Все наладится.

Хьюза включили в космическую программу как прекрасного, даже блестящего астрофизика. Этот факт беспокоил его военное начальство, для которого высокий уровень интеллекта автоматически свидетельствовал о неуравновешенности и склонности к неповиновению. В работе Хьюз проявлял исполнительность и отличался безупречным поведением, однако теперь, говоря о нем, все чаще припоминали, что он «из этих» – высоколобых интеллигентов.

Случай с Темски объяснить было сложнее. Летчик-испытатель, капитан ВВС и страстный поклонник бейсбола теперь вел себя еще более странно, чем Хьюз.

Он просто сидел, и все. Способность обслуживать себя Темски не утратил: проголодавшись, он ел принесенную ему пищу руками; при необходимости облегчиться справлял нужду, отойдя в угол; если он хотел спать, то ложился на пол и засыпал. Все остальное время он сидел. Темски находился в хорошей физической форме и выглядел совершенно спокойным. Он не реагировал на слова и не проявлял ни малейшего интереса к происходящему вокруг. В надежде на эмоциональный отклик к нему впустили жену, однако через пять минут рыдающую женщину пришлось увести.

Поскольку добиться объяснений от Темски не удавалось, а от Роджерса, по причине смерти, было уже невозможно, все внимание, естественно, переключили на Хьюза, сочтя его до некоторой степени ответственным за случившееся.

Не считая расстройства зрения, более всего похожего на истерическую слепоту, Хьюз был вполне здоров, а потому руководство рассчитывало, что он разумно и внятно сумеет рассказать, что же все-таки произошло. Но как раз этого Хьюз сделать то ли не мог, то ли не желал.

Пригласили психиатра, известного нью-йоркского врача по фамилии Шапир, – поработать и с Темски, и с Хьюзом. Ясное дело, никто и ни за что не признал бы, что миссия закончилась провалом (слово «катастрофа» даже не упоминалось), однако, несмотря на предпринятые меры, в прессу все же просочились слухи. Настырные репортеры, упирая на «право американского народа знать правду», требовали объяснить, почему экипаж «Психеи XIV» держат взаперти. Пришлось выступить с заявлением: астронавты, проведшие более пятнадцати дней в космосе, проходят дополнительное медицинское обследование из-за неожиданной и трагической смерти старпома Роджерса от сердечного приступа. Одновременно, для поддержания положительного отношения у публики, была заказана целая серия газетных статей, в которых описывались планы по созданию на Марсе «Маленькой Америки» – города под куполом. Посвященные, конечно, знали, что будущее всей программы «Психея» под угрозой, в связи с чем доктору Шапиру было велено как можно быстрее выявить и излечить недуг, поразивший астронавтов.

Шапир в течение получаса беседовал с Хьюзом о больничной еде, Калифорнийском технологическом институте и недавнем отчете китайцев о запуске космического зонда к альфе Центавра – в общем, непринужденно болтал ни о чем, а потом вдруг поинтересовался:

– Что вы видите, когда открываете глаза?

Хьюз, умытый и одетый, некоторое время сидел молча. Светонепроницаемые очки полностью закрывали его глаза, придавая ему надменный вид человека, который из-под темных стекол бесцеремонно разглядывает собеседника.

– Об этом меня еще никто не спрашивал, – наконец произнес он.

– Даже офтальмологи?

– Да, кажется, Крей спросил в самом начале. Прежде чем они решили, что я чокнутый.

– И что вы им сказали?