Выше звезд и другие истории

В Гостиной почти никого не было. Капитан Марка крепко спал, растянувшись на диванчике. Рейни читала. Двое старейших жителей Поселка. Собственно говоря, капитан Марка был самым старым человеком на планете. В сорок четыре он привел Флот Изгнанников со Старой Земли на Новый Сион; сейчас, в семьдесят, он был дряхлым стариком. Люди здесь быстро старились и умирали к пятидесяти, шестидесяти годам. Биохимик Рейни в свои сорок пять выглядела на два десятка лет старше. Чертов клуб старикашек, уныло подумала Мириам. Да и правда, младшие редко пользовались Гостиной. Заходили сюда почитать – здесь хранились книги, кассеты и микрофильмы с записями, но рожденные на Сионе читали мало, да и некогда им было заниматься чтением. А может, их смущали весеннее освещение и фотографии на стенах. Они все были высокоморальные, серьезные молодые люди. В их жизни не было времени на безделье, и не было красоты в их мире; разве могли они одобрить эту единственную роскошь, необходимую старшему поколению? Тихая гавань, единственное место, напоминающее родину… В Гостиной не было окон. Абрам, волшебник во всем, что касается электричества, провел скрытое освещение, создающее полную иллюзию солнечного света – не того, что от NSC 641. Войти в Гостиную – все равно что оказаться в земном доме теплым солнечным днем в апреле или в самом начале мая, когда все озарено чудесным, чистым и ясным светом. Абрам с помощью других жителей Поселка увеличил цветные фотографии до размера примерно метр на метр – земные пейзажи, на снимках и в живописи, которые колонисты привезли с собой: Венеция, пустыня Негев, соборы Кремля, ферма в Португалии, Мертвое море, Хэмпстед-Хит, пляж в Орегоне, луг в Польше, города, леса, горы, кипарисы Ван Гога, Скалистые горы Бирштадта, кувшинки Моне, синие таинственные пещеры Леонардо. Все стены комнаты сплошь увешаны картинами – десятки картин, вся красота Земли. Чтобы рожденные на Земле могли смотреть и помнить, чтобы рожденные на Сионе могли видеть и знать.

Двадцать лет назад, когда Абрам начал развешивать фотографии, были споры: а нужно ли это? Разумно ли оглядываться назад? И так далее. Потом в поселок Арарат приехал с визитом капитан Марка, увидел Гостиную и сказал: «Здесь я и останусь». Все Поселки наперебой зазывали его к себе, а он выбрал Арарат. Из-за фотографий Земли, из-за света земного в этой комнате, озаряющего зеленые поля, снежные вершины гор, золотые осенние леса, чаек над морем, белые, алые, розовые кувшинки на голубой воде – чистые цвета, ясные, истинные оттенки Земли.

Сейчас капитан дремал здесь – красивый старик. Снаружи, в жестком тускло-оранжевом свете, он кажется больным и дряхлым, щеки в мутных прожилках. А здесь видно, какой он на самом деле.

Мириам села рядом с ним, лицом к своей любимой картине. Мирный пейзаж работы Коро – деревья над серебристым ручьем. Она до того устала, что в кои-то веки хотелось просто посидеть в полубессознательном состоянии. Сквозь усталость всплывали праздные разрозненные слова. Может ли быть… нет, правда, может ли такое быть, что от метаболиков становится хуже… ну правда, Мириам, а вдруг…

«Воображаешь, я об этом не задумывалась? – молча ответила она. – Бестолочь! Думаешь, я не знаю, что метаболики плохо воздействуют на пищеварительную систему? Разве я не перепробовала полсотни разных сочетаний, когда ты был маленьким, все старалась избавиться от побочных эффектов? Но так все-таки лучше, чем аллергия ко всей чертовой планете! Ты знаешь лучше врача, вот оно как? Не надо мне этого! Ты хочешь…»

Тут она оборвала мысленный диалог. Геня не хочет расстаться с жизнью. Нет. Ни за что. У него есть мужество. И мозги.

«Ладно, – сказала она про себя молчаливому молодому человеку. – Ладно! Если ты пробудешь в медцентре под наблюдением ровно две недели и будешь меня слушаться… тогда хорошо, попробуем по-твоему!»

Потому что на самом деле все это не важно, прибавил еще один, совсем тихий голосок у нее в голове. Что ты ни делай, мальчик умрет. В этом ли году, в следующем… Два часа, двадцать четыре года… Болезненные дети не могут приспособиться к жизни на этой планете. И мы тоже, мы тоже не можем. Не созданы мы для этой планеты, милый мой Геня, и она не создана для нас. Мы созданы Землей для жизни на Земле, под синим небом и золотым солнцем.

Прозвонил гонг к обеду. У входа в столовую Мириам столкнулась с малышкой Шурой. Девочка держала в руках пучок отвратительных черно-багровых местных сорняков, как ее земная ровесница могла держать собранную на лугу охапку белых ромашек и алых маков. Глаза у Шуры, как всегда, слезились, но она улыбнулась тете доктору. В красно-оранжевом свете от солнца за окнами губы девочки казались совсем бледными. У всех входящих в столовую губы казались бледными. Все лица после целого дня тяжелой работы выглядели усталыми, стоически-терпеливыми. Они вошли в столовую плотной группой – все триста изгнанников, обитающих в Арарате на Сионе, одиннадцатое потерянное колено Израилево.

Нельзя не признать – Геня пошел на поправку.