Вышивальщица

…Пятая, шестая, седьмая… От восьмой, Арининой, осталась ямка, в которую кто-то высыпал содержимое мусорного бака. Рядом валялось грязное пластмассовое ведро с привязанной к дужке зелёной шёлковой ленточкой. Помойная бадья.

В седьмом классе Арина, устав от издевательств Родина сотоварищи, сочинила жестокий стишок. Юрку Бадехина с того дня прозвали Бадьёй (добавляя мысленно «помойная», потому что вслух добавлять было опасно для жизни, как пишут на электрических щитах высокого напряжения). Он помнил обиду пять школьных лет. И теперь отомстил за «помойное» прозвище.

Берёзки вырастут, станут берёзовой рощей, а Арина будет приходить и вспоминать ту, восьмую во втором ряду, которой нет. А могла бы жить, каждой весной просыпаться от зимнего сна, тянуть из земли корнями волшебную живительную воду и гнать её по стволу вверх, к листьям. За что погубили берёзку? За её, Аринины, грехи? Не она начала ту войну, она просто защищалась. Как смогла.

Арина смотрела в небо, где теперь жила берёзкина душа, и шёпотом просила прощения: «Если бы тебя посадил кто-то другой, ты бы сейчас радовалась солнцу… А тебя сломали, как меня».

◊ ◊ ◊

На выпускной вечер она идти не собиралась. Вечесловым сказала, что пойдёт, надела своё любимое вишнёвое платье, выслушала бабушкино недовольство по поводу:

– Все белое наденут, и будешь как ворона. Придумала тоже, в вишнёвом…

– Ба! Я и так ворона, так не всё ли равно, что на мне надето?

– Да Бог с тобой, иди в чём нравится.

Жаль, что никто не увидит – платья. И туфель жаль: на тротуарах после дождя лужи и грязь, а ходить придётся долго… Арина подумала и надела старые, а «бальные» сунула в полиэтиленовую сумку. Сдержала рвущийся из груди вздох, накинула плащ. И заставила себя улыбнуться.

Прохожие оглядывались на девушку в нарядном плаще, из-под которого выглядывало вишнёвое длинное платье. Куда это она – в таком? Арина не замечала взглядов. Первые робкие капли дождя сменились холодными безжалостными струями. Она зашла в ювелирный магазин, где было тепло и сухо, и долго бродила между витринами, рассматривая украшения под бдительным взглядом охранника. На улице Рабочей, в ретроградном кинотеатре «Глобал Синема» купила билет на свой любимый фильм «Ярославна – королева Франции». Выпила в буфете стакан лимонада и съела песочное пирожное, запоздало вспомнив, что сейчас Петров пост.

У Вечесловых постов не соблюдали: «Ешь, что на столе, и не привередничай. Ты не в монастыре, ты у себя дома». Арина доела пирожное, облизала пальцы и вытерла их салфеткой. Да в конце-то концов! У неё же праздник, выпускной вечер. Одиннадцатый «А» сейчас, наверное, сидит за праздничным столом и объедается сладостями…

Отдала изумлённым контролёрам свой билет и вышла из зала на улицу. Ноги сами привели к зданию школы. Окна актового зала были ярко освещены, в них мелькали танцующие пары. Во дворе кучками стояли родители. Слава Богу, что Вечесловых здесь нет.

Дождь шёл не переставая – словно оплакивал этот день. Арина поглубже надвинула капюшон и поёжилась. В школьном вестибюле тепло. А плащ промок насквозь, и туфли тоже. Она только высушит у калорифера подол платья и переобуется.

Новые туфли – Арина купила чёрные, лаковые – с платьем смотрелись идеально. Она пойдёт на вечер. Назло самой себе.

Двери актового зала были распахнуты настежь, оттуда рвалась живая музыка (оркестр пригласили настоящий, камерный). Арина вошла. Её обступили девчонки из одиннадцатого «А»: все во «взрослом» макияже, маникюре, на каблуках и в белых платьях.

– Арин, ты чего так поздно… Волосы распустила, тебе идёт! А чего ты с косами весь год ходила? А почему не в белом платье? И туфли чёрные. Арин, ты с ума сошла, что ли?

Через три минуты Арина уже знала, что оркестр играл «старое старьё», под которое никто не танцевал, стояли и подпирали стенки. Что мальчишки ушли в пустой класс, заперлись там, а вернулись пьяные. Что оркестр, воспользовавшись перерывом, тоже, вероятно, остограмился, потому что играл уже «хайпово, лечь не встать», и оба одиннадцатых класса – «ашки» и «бэшки» – танцевали так, что «чикануться можно».

Чикануться и уж тем более лечь не встать Арине не хотелось, и она решила подождать, когда объявят вальс. Через два танца ведущий объявил в микрофон последний танец. Как? Уже последний? Она не собиралась идти на этот вечер, а теперь жалела, а теперь хотела – танцевать. В вишнёвом длинном платье, с вишнёвой заколкой-цветком в волосах. Но к ней никто не подходил и не приглашал. Арина хотела уйти, и уже сделала шаг в сторону дверей, как ей преградил дорогу… пьяный Бадехин.

– Вы всё ещё не в белом? Тогда мы идём к вам. Рр-рыз-решите вас пригласить? Тебя, то есть – поправился Юрка.

Лица коснулось кислое дыхание. Какие помои они пили, запершись в классе? Арина помотала головой и спрятала руки за спину. На помощь никто не спешил. Но есть же дежурные учителя… где же они? Почему они позволяют такое – на выпускном вечере?

– Не хочешь? Ну извини, я подшофе, такое дело… – Юрка пошатнулся, ухватил Арину за руку, и громко рыгнул. – Изз… звини ещё раз.