Вышивальщица

Арина узнала, что по статистике ВОЗ с психическими расстройствами сталкивается каждый четвертый. Доказано, что между нормой и патологией нет четко проведенной границы: в условиях стресса каждый ведёт себя неадекватно. Человеческие характеры разнообразны, их невозможно уложить в единую систему мер. То же относится к умственным способностям. Кто-то может, кто-то нет, но ставить клеймо неспособности – не даёт расплывчатость границ и отсутствие чёткого определения нормы.

– Я поняла. Надо себя контролировать, не расстраиваться по пустякам, и вообще… – улыбнулась Арина.

Хотя улыбаться совсем не хотелось, а хотелось плакать.

В Чёрный Дор она приезжала раз в месяц, и таблетки покупала там же. Если покупать в поселковой аптеке, о таблетках узнает весь посёлок, от мала до велика. Арина не сможет никому доказать, что биполярное аффективное расстройство не является психическим заболеванием. И прослывёт сумасшедшей.

◊ ◊ ◊

Тихая, немногословная, она даже «здравствуйте» никому не говорила, заменяя приветствие улыбкой – такой открытой и светлой, что никому не приходило в голову назвать Арину невежливой.

– Ишь, улыбается, словно солнышко светит. А чему радуется, не пойму. И гостей у неё не бывает, и телевизор вечером не орёт, – делилась впечатлениями Аринина соседка по этажу. – Как заселилась она, я грешным делом плохое подумала: девка молодая, безмужняя, кончилась наша спокойная жизнь, пойдёт карусель – гости, гулянки, музыка… А теперь жалко её стало: никто к ней не ходит, ни подружки, ни кавалеры, ни родня, даже в праздники через стенку не слыхать ничего.

– Так стены-то в доме кирпичные, звук глушат.

– Я на лестницу выходила, у двери её стояла. Тишина, будто и не живёт там никто.

О том, что вечера она проводила сидя на детском стульчике с прижатыми к электрической розетке ухом, Алла Михайловна рассказывать стеснялась. Как и о том, что слышала через розетку молитвы, длинные и многословные, которые Арина читала с выражением. Так артисты читают по радио литературные тексты. То артисты, а то девчонка-замухрышка. А вот поди ж ты – талант!

– Так-таки ничего и не слыхать? Совсем?

– Нет, почему… Утром на работу собирается, дверками хлопает; уходит – ключами гремит. Вечером посудой шваркает, мне с кухни слышно, через вентиляцию, вентиляция у нас общая. И чайник свистит у неё, – словоохотливо рассказывала Алла Михайловна, которую все в доме звали Михалной.

О том, что пыталась познакомить Арину со своим тридцатипятилетним сыном, отбывшим срок за грабёж и недавно вернувшимся домой, Михална молчала. Сын притворялся, что ищет работу, но на самом деле не искал, валялся целыми днями на диване, потягивая пиво, которое Михайловна покупала ему на свои деньги. Сына она понимала: наработался, пока в колонии сидел, пускай отдохнёт. Да и где работать-то? На богатеев этих горбатиться, из Грин-Парка? Новости в посёлке быстрее воды бегут, не возьмут они сидельца, ещё и собаку с цепи спустят, чтоб дорогу к ним забыл. Собаки у них породистые, бойцовые, дворняжек в Грин-Парке не держат.

…А куда ему идти? Всё Гринино знает, что Колька Шевырёв сидел за ограбление магазина. Так что на работу в посёлке можно не рассчитывать. В Чёрном Доре железнодорожная станция и складское хозяйство, рабочие руки там всегда нужны, шпалы ворочать да вагоны разгружать. А от Гринино до станции на автобусе ехать. Поди его дождись, автобуса-то… Да вставать раным-рано, да работа тяжёлая, а у Коленьки здоровье слабое, после отсидки.

Сын Михалны считался рецидивистом: другому бы первоходки хватило, а этот решил «экспроприировать экспроприаторов» – и сел по второму разу.

«Мама, говорит, я ж не для себя, я для тебя хотел. Чтоб жила хорошо, чтоб всё у тебя было» – рассказывала Михална Арине, подловив её у двери, и приходилось слушать, какой Коленька заботливый и любящий сын. «Только мозги без тормозов. Как чего втемяшится, не выбьешь. Ему бы жену такую, как ты. Умную, незлобивую, терпеливую… Колька мой на тебя давно заглядывается, всё спрашивает, что за девка напротив живёт… девушка, то есть».

Арине повезло: заботливый и любящий рецидивист не помышлял о женитьбе, молодой соседкой интересовался из любопытства, а к слову «девка» добавлял «страхолюдная».

Сына Михална жалела. Но ещё больше жалела себя: она вдвоём с сыном в однокомнатной квартире, а эта сикуха одна в двушке. У Михалны окна во двор, днём ребятня орёт, вечером мужики горланят, ночью девки визжат, с парнями обнимаются. А у Арины – обе комнаты окнами в торец, спи себе на здоровье, никто не разбудит. Она и спит. Ночью ни музыки, ни гостей. И никого ей не надо.

Арина так и сказала Михалне, после чего та оставила свои попытки устроить сыновнюю судьбу. И теперь рассказывала всему дому про Арину, что она «из самой Москвы», потому и сыночком её побрезговала, счастье своё упустила.

– Видать, прижало её там, или сбежала от кого-то, а замашки столичные не оставила, – рассказывала Михална жене начальника ЖЭКа.