Выживший. Чистилище

А между тем близилась 20-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции. И в ее преддверии должен был состояться обещанный городской смотр-конкурс художественной самодеятельности. А накануне я принял участие в генеральной репетиции. Оказалось, что помимо меня, братьев-чечеточников и частушечницы от порта планируется выставить еще и ложечника. Докер Шквырин работал в пакгаузах Карантинной гавани — это был бородатый, неулыбчивый мужик, всем своим видом демонстрировавший, что этот смотр ему даром не сдался, и он всего лишь делает одолжение. Справедливости ради стоит отметить, что играл Шквырин на ложках виртуозно, выводил такие чечетки, что братья Демины тихо сопели в углу. Если, конечно, можно сравнивать чечетку ногами и на ложках.

Я выступал последним, без помарок исполнил обе песни, после чего триумвират членов комиссии вынес свое одобрение увиденным номерам, и всем было велено завтра в пять вечера — за час до начала конкурса — стоять возле служебного входа Дворца пионеров. По такому случаю мне официально выписали отгул, хотя до сих пор я трудился в порту на птичьих правах, так и не проведенный еще на полную ставку. На мой вопрос, когда уже я начну зарабатывать на общих основаниях, Лексеич только отбрехивался. Мол, не нужно бежать впереди паровоза, лезть вперед батьки в пекло, и вообще любопытной Варваре кое-что оторвали.

Кстати, о Варваре, то бишь Варечке, как я ее про себя называл. Как-то так получилось, что мы с ней покидали актовый зал последними. Просто я как бы невзначай подзадержался, лелея мысль еще раз проводить Варю до дома, а комсорг в это время за столом заполняла какие-то бумажки. Ну и я, думая о своем, то есть о ней, между делом что-то на автомате наигрывал на вполне неплохом инструменте, который мне выделили во временное пользование от щедрот своих в нашем ДК, и который же перед уходом я должен был сдать под расписку дежурному.

— А что это? Тоже что-то новое? — спросила вдруг Варя, оторвавшись от бумаг.

Так, а что я, собственно, сейчас играл? Блин, это же тема из песни «Потерянный рай» в исполнении Кипелова. Понятно, без всяких сольных партий, на обычной шестиструнке с моими скромными музыкальными способностями такое не изобразишь. Но мелодия вполне прослеживалась. А ведь когда-то я и пел ее в узком студенческом кругу, она тогда как раз вышла на диске.

— Называется песня «Потерянный рай», я ее недавно сочинил от нечего делать, — нагло приписал я себе чужие лавры.

Все ж таки до Кипелова с «Арией» еще целая вечность, да и не факт, что в эту эпоху песня приживется, даже если ею заинтересуются профессиональные музыканты. Как-то слабо я себе представлял того же Утесова в качестве хард-рокера, а ведь он считается чуть ли нес самым прогрессивным исполнителем на данный момент.

Как бы там ни было, Варя настояла на том, чтобы я исполнил вещь немедленно. Я не стал ломаться, словно красна девица на первом свидании, и душевно спел рок-балладу, краем глаза поглядывая на мою единственную слушательницу. А ей нравилось, ей-богу нравилось! Вон как щечки раскраснелись, глазки заблестели… Теперь она и сама мне нравилась, так что окончание вещи я исполнил на таком подъеме, так прочувственно, что и сам от себя не ожидал.

— Какая замечательная, необычная песня, — прошептала Варя, когда затих последний аккорд.

Я скромно пожал плечами, мол, ничего особенного, подумаешь, я еще и вышивать могу, и на машинке тоже.

— А почему ты не хочешь ее сыграть на конкурсе? — спросила она, незаметно для себя переходя на «ты».

— Почему не хочу? Мне никто не предлагал.

— Так никто и не знал, что она у тебя есть.

Логично, что, впрочем, и неудивительно, поскольку я вообще не задумывался над тем, чтобы предложить песни из далекого будущего.

— Эх, жаль, что отбор уже закончился, а Федор Кузьмич и Вольдемар Юрьевич уже ушли.

— Может, устроить завтра сюрприз? — легкомысленно предложил я.

— В каком смысле?

— Ну, исполнить «Шаланды» и «Темную ночь», а затем в качестве подарка слушателям еще и «Потерянный рай».

— А неплохая идея… Вот только слово «рай» звучит как-то не по-советски, — сникла разом Варя. — Да и демон этот, дыхание который похищает… Мистикой попахивает.

— Тогда обойдемся без сюрпризов, — легко согласился я.

— Жаль… А может быть, объяснить, если вдруг шум поднимется, что рай и демон — всего лишь… как их… метафоры!

— Что на самом деле в песне описывается борьба светлого будущего и темного прошлого, и светлое будущее по-любому одержит победу?

— Точно! Может быть, под таким соусом и ничего, и получится?

— Ой, не знаю, не знаю… Предлагаю все же не рисковать, — сказал я ей, побуждаемый прежде всего мыслью, что лишняя шумиха насчет репертуара мне тоже ни к чему. — Да ты не расстраивайся, и этих двух песен за глаза хватит.

— Пожалуй, что и так, — вздохнула, соглашаясь, Варя.

Как расстроилась-то. Предложу-ка я ей менее спорный вариант, провел рукой по струнам и, сыграв короткое вступление, запел:

«Повесил свой сюртук

На спинку стула музыкант…»