Выживший. Чистилище

— …считают, что обманывать нехорошо, — закончил я за нее, не сдержав улыбки. — Ну что, по рукам?

Я протянул ладонь, думая, что Варя ее просто пожмет, как в прошлый раз. Тогда, кстати, она же и была инициатором рукопожатия. Она пожала и в этот раз, но вдобавок еще приподнялась на цыпочках и прикоснулась губами к моей небритой щеке.

— Спасибо. И до завтра.

И скрылась в подъезде. Ох ты ж, е-мое! Как у меня сердечко радостно подпрыгнуло! Как физиономия растянулась в непроизвольной улыбке! Так, улыбаясь, словно блаженный, я и шел домой, в нашу с Костиком хату, уверенный, что ничего плохого уже не случится, и строивший планы относительно нашего с Варей совместного существования. А плохие мысли я просто загнал внутрь себя. Пусть они там перебродят какое-то время, не портя мне настроение.

Дворец пионеров, он же Воронцовский дворец, представлял собой весьма помпезное зрелище. Здание на Приморском бульваре было выстроено больше века назад, все здесь дышало стариной, и даже лозунги типа «Из искры возгорится пламя!» или «Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!»

Зал на семьсот мест был заполнен полностью уже минут за пятнадцать до начала концерта. Детей и пионеров не наблюдалось, зато взрослых самого разного вида и племени было предостаточно. Тут и простые работяги сидели, одевшиеся в лучшее, но да все же внешним видом явно уступающие интеллигенции, которой тоже набилось прилично.

Гримерки было две — одна для артистов-мужчин, вторая — для прекрасной половины человечества. Обе большие, но и выступающих было немало. Один только народный хор джутовой фабрики чего стоил.

Я скромно сидел в уголочке на табурете и тихо тренькал на гитаре, когда в гримерку зашла директор Дворца пионеров — женщина неопределенного возраста в серо-зеленом френче и такого же цвета юбке.

— Товарищи, минуточку внимания! — произнесла она хрипловатым голосом, поднимая руку. — Обращаю ваше внимание на тот факт, что в зале помимо председателя Одесского областного исполнительного комитета совета депутатов трудящихся товарища Шевцова будет присутствовать наш земляк, известный исполнитель Леонид Осипович Утесов. Он сегодня один из членов оценочной комиссии.

— Ого! Неожиданно. Вот это да! — понеслось со всех сторон.

— Поэтому, — повысила голос директриса, — поэтому просьба отнестись к выступлению ответственно, не ударить лицом в грязь перед известным земляком.

— Не посрамим, — пообещал за всех руководитель хора джутовой фабрики.

Я выступал последним в первой части концерта, изрядно утомившись в ожидании своего выхода на сцену. Наконец звонкий женский голос объявил: «А сейчас выступает докер Одесского порта Клим Кузнецов! Он исполнит песни „Шаланды“ и „Темная ночь“». И аплодисменты, под которые я, мысленно перекрестившись, вышел на сцену, задник которой украшал большой портрет Сталина, глядевшего в зал с ленинским прищуром.

Утесов и в самом деле сидел в первом ряду среди членов жюри… то есть оценочной комиссии. Мда… Живой Утесов, мог ли я мечтать увидеть его когда-нибудь живьем… А вот гляди ж ты, довелось! Чуть постарше выглядел, чем в кинокартине «Веселые ребята», насколько он мне там запенился взлохмаченным и шустрым. Теперь добавилось солидности, но все же он не выглядел на свои года, а по идее ему уже должно быть в районе сорока.

А в боковой ложе для почетных гостей расположились несколько высокопоставленных чиновников, среди которых наверняка был тот самый Шевцов. Впрочем, я на них особо не пялился, а ждал, когда в зале установится тишина, чтобы приступить к исполнению. Без микрофона, потому как в это время, похоже, на эстраде ими еще не пользовались. Но вроде бы акустика здесь неплохая, надеюсь, не осрамлюсь.

Опыта выступлений перед такой массой народы у меня не было, так что меня слегка потряхивало, пока я сидел на специально приготовленном для меня стуле в ожидании тишины. Но с первым же аккордом все волнение моментально улетучилось и, негромко прочистив горло, я запел:

«Шаланды, полные кефали

В Одессу Костя приводил…»

Сказать, что публика была в восторге, значит, не сказать ничего. Тот же Утесов аплодировал, не жалея ладоней. Мне пришлось эту вещь еще дважды исполнять на бис, несмотря на умоляюще сложенные руки стоявшей сбоку за кулисами ведущей концерта и беззвучный мат директрисы Дворца пионеров.

Наконец я заявил, что в моем репертуаре имеется еще одна песня и, чтобы не задерживать других артистов, пора бы уже ее исполнить. И запел «Темную ночь». Тут уже случился совершенно обратный эффект. Нет, понятно, что песня зрителям также пришлась по вкусу, однако не было свиста и нескончаемых оваций с требованиями исполнить на «бис».

Зал задумчиво притих, а я, стоя в круге света, даже разглядел, как у некоторых в зале предательски заблестели глаза. Ну что ж, я и сам прочувствовал, когда пел, так что заканчивал с комом в горле.

— Друзья… Товарищи, — объявил я. — У меня для вас приготовлен небольшой сюрприз в виде еще одной, на этот раз незапланированной песни. Если вы не против, я готов ее исполнить.