Выживший. Чистилище

— Давай! — крикнул кто-то из зала, и его подхватили еще семьсот глоток.

Я многозначительно поглядел на вип-ложу. Гладко выбритый товарищ лет за сорок во френче снисходительно кивнул — не иначе сам Шевцов — и я это воспринял как сигнал к действию. Тем более что и Утесов подмигнул. Начал играть проигрыш, забыв обо всем на свете, полностью погрузившись в музыку Никольского.

Народу понравилось, на этот раз обошлось без слез, и аплодировали дружно. И снова просьбе трудящихся пришлось исполнять на «бис». Приятно, черт возьми, побыть какое-то время звездой, пусть даже художественной самодеятельности. Откланявшись положенное, я скрылся за кулисами, где меня встретила разъяренная директриса.

— Вы что себе позволяете, товарищ Кузнецов?! — прошипела она.

— Что-то не так? — наивно поинтересовался я. — Народу вроде бы понравилось.

— Вы срывает график выступления других участников! — со свистом выдохнула она.

— Думаю, лишние пять погоды не сделали.

— Пять?! Да вы провели на сцене семнадцать минут, больше, чем остальные артисты!

— Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.

— Вы мне тут демагогию не разводите…

— Что случилось?

О, а вот и Варя подоспела в своей неизменной алой косынке.

Директриса принялась было по новой возмущаться, но комсорг заявила, что у нас срочное дело, взяла меня под руку и увлекал за собой. На вопрос, куда она меня тащит, последовало лаконичное: «Увидишь». И я действительно увидел… Леонида Осиповича Утесова. Он находился в комнате для членов оценочной комиссии, с которыми в перерыве гонял чаи. Увидев меня, поставил чашку на стол и протянул широкую ладонь.

— Ну, здравствуй, Клим Кузнецов. Вот решил с тобой поближе познакомиться. Не против?

— Нет, конечно, Леонид Осипович.

— Да можно без отчества, я еще не старый. Короче говоря, очень уж мне твое выступление понравилось. Ты нигде раньше не пел, не играл?

Я отрицательно покачал головой, пожав плечами.

— Значит, самородок, как я, — хохотнул Утесов, крепко хлопнув меня по плечу. — Так вот, интересный у тебя репертуар, Клим, три совершенно разные песни. А кто же автор?

— Первые две один знакомый написал, а третью — другой.

— Так это композиторы?

— Нет, что вы, так, в свободное от работы время сочиняют.

Врать, конечно, нехорошо, как говорит Варя, комсомол и партия этого не одобряют, но не говорить же правду, в самом деле, про то, что песни еще не написаны. Сначала, может, и в дурку упрячут, но затем может всплыть моя настоящая биография, и я могу оказаться вновь в какой-нибудь Бутырке, и на этот раз Ежов уж точно добьется, чтобы приговор привели в исполнение. Блин, легче было авторство себе приписать.

— Вот видите, сколько у нас в стране самородков! — повернулся Утесов к остальным членам оценочной комиссии. — Послушай-ка, товарищ Клим, а не хочешь в моем «Теа-джазе» выступать? Всяко лучше, чем мешки в порту таскать.

Ничего себе, вот так предложение! Соглашаться? Но это значит, быть постоянно на виду, а мне лишняя публичность вроде и ни к чему. Отказать тоже неудобно может и обидеться. Черт, все же какое заманчивое предложение!

— А у вас что, вакансия образовалась?

— Вроде того, гитарист болеть часто стал, — Утесов выразительно щелкнул себя по горлу. — А у меня с этим делом строго.

— Ясно… Можно я хотя бы подумаю?

— Думай, никто тебя не торопит. Но учти — Утесов второй раз не предлагает. Я в Одессе еще пару деньков задержусь, если что, найдешь меня в «Бристоле». По-новому она «Красная» называется, но тут все говорят по старинке. Назовешь свою фамилию — тебя ко мне проведут.

На этом я с Утесовым расстался, и мы с Варей спустились в зал, где она приберегла мне местечко в третьем ряду. По итогам смотра конкурса я занял вполне приличное второе место, уступив только победителю прошлого года — хору той самой джутовой фабрики. Был поощрен почетной грамотой и довольно увесистой бронзовой статуэткой почему-то в виде буденновца верхом на лошади. Впрочем, дареному коню — тут уж в тему — зубы не смотрят, и свои призы я сразу же передал Варе, заявив, что пусть стоят в красном уголке и служат примером для остальных рабочих порта, которые все еще скрывают в себе таланты.

А на следующее утро я держал в руках свежий номер газеты «Правда», раскрытой посередине, и невидящим взглядом пялился в статью под названием «Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса».

Глава IX

— Молодой, позолоти ручку, всю правду расскажу!

Закутанная в разноцветные тряпки старая цыганка с изборожденными морщинами лицом, позванивая рядами монист, выжидающе смотрела в мою сторону. Тоже мне, нашла молодого… Вокзал — а в эти годы особенно — это непременные суета, гомон, крики, ну и куда же без этих вечных странников из породы перекати-поле!

— Нету мелких, чявалэ, так что не судьба.

— Смотри, молодой, дороги тебе не будет, попадешь в казенный дом, — крикнула мне в спину цыганка.