Выживший во тьме

Бродить в его компании оказалось намного веселее, чем одному, когда я мог разговаривать только сам с собой. Нет, конечно, щенок не поддерживал моих случайных реплик или тирад, но его мохнатая мордочка весьма красноречиво реагировала на слова и жесты. Он отлично понимал все команды и довольно послушно выполнял их, даже если ему не очень хотелось. Щенок немного подрос – хотя, может быть, мне это только казалось. Он и так был довольно крупным, как все представители больших пород. Щенок безоговорочно признавал меня вожаком нашей маленькой компании, и мне ни разу не приходилось кричать или сердиться. В черных бусинках светился такой недюжинный ум и понимание, что временами мне становилось не по себе… После непонятных следов, после странных зверьков, а также той давней и жуткой находки – мертвого «оборотня» – я догадывался, что природа изменилась так же сильно, как и ландшафт. И возможно, даже гораздо сильнее. Если изменился я сам – почему щенку не получить какие-то новые качества? Лишь бы они не оказались неприемлемыми для меня.

Унылый ландшафт почти не менялся – а ведь мы находились в пути третий день. На его исходе я смог различить вдалеке темную гряду – вряд ли это горы. До них еще очень далеко. Но тогда что? Появилась цель, к которой мы стремились; она вырастала и уже все отчетливее виднелись вдалеке. Я рассчитывал дойти к концу четвертых суток. Земля, возле города изрытая ямами, стала несколько ровнее. Возможно, ее сгладили нескончаемые ливни, которых так много пролилось в первые дни, – а может, толчки не затронули так сильно именно эту область, что позволило мне идти по ней с гораздо большей скоростью.

Щенок отбегал в сторону, рылся в попадавшихся земляных кучах, что-то откапывал, бросал или приносил мне. Так он приволок книжку без переплета, мокрую и насквозь покрытую плесенью. Осколок фарфоровой чашки с сохранившимся фрагментом рисунка. А однажды – наручные часы из драгоценного металла, покрытые сияющими камешками. Они были изувечены ударом, сплющившим внутренности, и, в отличие от моих, найденных почти подобным образом, показывать время уже не могли. Я подержал часики в руке, подумав, как много могли они значить для их владельца, каким мерилом жизненного благополучия и богатства могли быть… И выбросил. Прочь. Золото больше не имело привычной ценности. Зачем оно нужно в этом мире, где куда дороже рыболовный крючок или кожаный ремень? Я даже и не думал, что, если встречу людей, это может мне понадобиться. Нет, на такие сокровища уже ничего нельзя купить…

Вечером мы устроились на ночевку. Я насобирал в округе всяческого хлама и разжег костер. Приноровился пользоваться огнивом – спички, которых осталось мало, предпочитал беречь. Может, их и можно изготовить самому, но я не знал как. Когда-нибудь придется придумать…

И я, и щенок любили сидеть возле огня, наблюдая, как язычки пламени подогревают ужин. Вот и сейчас пес облизывался, предвкушая, как я брошу щепотку пеммикана в котелок, приготовляя крепкий мясной бульон. Лепешки, обмакнутые в него, размокали и становились мягкими – и еда, и питье одновременно. Я же развлекался тем, что доводил до кондиции острие ножа – оно спасло меня однажды, и я не забывал всегда поддерживать его в норме. Бриться лезвием клинка еще не доводилось – но я хотел попробовать, не желая полностью зарастать щетиной.

Тьма сгущалась. Наступавшие сумерки отбрасывали причудливые тени по ближайшим холмам и буграм, падали вниз от изломанных деревьев, занесенных сюда чудовищными силами урагана. Иногда срывался ветер, в последнее время чаще дувший с востока. После того как северный почти перестал напоминать о себе, закончилось и самое холодное время. Что южный ветер, что восточный – они несли с собой тепло. Это тоже удивляло: если впереди горы, откуда взяться теплу?

Пес приподнял голову и стал втягивать воздух широкими ноздрями. Ветер нес запахи, неразличимые для меня, но понятные моему спутнику. Он принялся глухо ворчать, иногда вздыбливая шерсть: запахи ему не нравились. Потом он успокоился и опять положил голову на лапы. В его зрачках тоже сверкали огоньки, отражаясь от костра. Уши щенка слегка подергивались, продолжая чутко реагировать на еле слышные звуки, доносившиеся издалека. Где-то на севере оранжевыми сполохами черную серость неба прорезали молнии. Они не сопровождались раскатами, возвещавшими о наступлении дождя, – мы могли продолжать ночевку, не заботясь об укрытии. На всякий случай я нес с собой и тент: рассчитывать, что сможем спрятаться посреди голой степи, оснований не имелось. Вообще-то дождей становилось все меньше и они были все слабее, однако, если верить моему настенному календарю, до настоящего тепла было еще довольно далеко. Но стоило ли ему верить? Он отражал только привычное расписание смен времен года. А какое расписание существовало сейчас? По каким законам будет происходить смена сезонов на Земле? И – будет ли? Что считать зимой, что – весной? До сих пор сквозь мрачную взвесь, ставшую лишь немного светлее и выше, ни разу не проглядывало солнце. Я уже отвык от него…