Взаперти

Циркач не имеет права бояться. Когда ты под куполом или в огне, когда ты несёшься на мотоцикле по стенам и потолкам, худший советчик – страх. Он приходит потом или же не приходит вовсе. Ты падаешь только тогда, когда боишься упасть – так говорил мой отец, так думал каждый артист цирка. Наш мозг управляет нами, и порой мы даже не знаем как.

Я опять вспомнил Лиан, мне показалось, я видел её лицо там, в этой ветвистой мгле дальнего леса, в этих спутанных в объятьях ветвях, что рисовали её черты. Мне нравилось, как она пахла, как касалась меня своей кожей, сейчас же она пахла кровью, а касалась мёртво-бледной рукой.

Я открыл глаза – лес уже не пугал её очертанием, а лишь притягивал своей темнотой, неизвестностью, бесконечно дальним. Что-то блеснуло недалеко, там, у самой дороги. Мне показалось, я видел фары, которые тут же исчезли.

Душ за стеной лил уже двадцать минут – она там надолго засела.

Я сел на кровать и включил телевизор. Из всех неработающих каналов ловились только музыкальный и новостной.

На просмотре политических сводок я чуть не заснул. Одна партия критиковала другую, депутат что-то кричал в микрофон, пока ему его не отключили, потом рассказали о забастовках, после опять о налогах, дальше сказали, что надо терпеть, так как плохо сейчас почти всем, даже самым богатым. Это не могло не утешить.

Наконец, знакомая отбивка перед криминальной сводкой.

– С вами криминальные новости, – заговорил дикторский голос. – Перестрелкой закончилась погоня за угонщиком инкассаторской машины. Двое мужчин порезали друг друга в пылу семейной ссоры. В спальном районе города найдено мёртвое тело девушки. 26 лет, предположительно она скончалась…

Я встал с кровати.

Они показывали мою квартиру.

– Сейчас на месте работают эксперты.

Они показывали Лиан.

– По показаниям свидетелей…

– Каких ещё свидетелей? – закричал я, посмотрел на дверь ванной и сделал потише, припав ухом к экрану.

– Квартира была открыта, – продолжал репортёр. – Как утверждает соседка семейной пары, молодой человек, проживавший с девушкой, выбежал из дома около полудня и, сев в машину, скрылся с места преступления.

Меня пробил леденящий пот.

– Скажите, убийцей мог быть сожитель убитой?

 – спрашивал корреспондент у кого-то.

В экране появилось смуглое лицо полицейского офицера.

– Да, это основная версия – убийство на почве ревности, – пробубнил тот.

– Какие меры предприняты?

– Мы разослали ориентировки на машину подозреваемого, по свидетельским показаниям, она была без номеров, но марка и цвет нам известны…

Больше я не слышал ничего. Меня будто оглушило, а весь страх, что так долго дремал, навалился снежной лавиной.

– К следующим новостям, – донеслось с экрана, когда я чуть пришёл в себя. – На бирже прогнозируется…

Я выключил телевизор.

Надо было исчезнуть.

Не сейчас, только утром, сейчас никуда не убежишь. Уедем с восходом солнца с кем-нибудь из водителей фур. Сейчас, в этой темени, их машину никто не найдёт. Может, и хорошо, что сломалась.

Из ванны вышла Хосефа с повязанным на груди полотенцем. Я сидел на кровати и смотрел в тёмный экран.

Руки её тряслись, вся она тоже дрожала.

– Здесь нет горячей воды, – сказала она.

– Как же вы мылись? – спросил я как можно спокойней.

Я пытался держаться спокойно, мне хотелось забыть обо всём, что только что лилось с экрана. У меня был отличный план, нужно только добраться до места, а там будет всё по-другому. Этот город умел прощать всех, даже грешников с их грехами. Как же хотелось в Нью-Дем.

– Это неважно. – Она улыбнулась какой-то странной улыбкой, так улыбаются на похоронах те, кому хуже всех.

– Я могу спать на полу, – сказал я.

Она открыла шатающийся шкаф, он скрипел неровными дверцами, и достала второе одеяло.

– Это не обязательно. Будем спать под разными, – сказала она и кинула его на кровать.

Я согласился.

– Вы можете мне пообещать? – вдруг спросила она, лёжа ко мне спиной.

– Что?

– Что не бросите меня до Отаго.

– Мы поедем утром на одном из тех траков.

Она только вздохнула. И я ничего не сказал. Странная штука жизнь – когда тебе нужно спасать себя, ты обязательно встретишь того, о ком нужно заботиться больше.

Я проснулся уже под утро. Чья-то рука закрывала мне рот. Пистолет давил на висок.