Читаем Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы. полностью

Гвардейская элита занимала доминирующее положение не только в армейских верхах, но и при дворе, поэтому-то в придворной среде и был так силён воинский дух. Стоило офицеру того или иного гвардейского полка попасть на ключевую должность, как вокруг него сразу собирались сослуживцы. Так, одно время фавором пользовались кавалергарды, при министре двора графе И.И. Воронцове-Дашкове появились гусары, при В.Б. Фредериксе — конногвардейцы[428]. (Кстати, по неписаному придворному правилу командир гвардейского полка стоял выше министра правительства, так как был теснее связан с членами царской фамилии[429].) Однако офицерство мало чем могло помочь в модернизации государства. Как свидетельствуют очевидцы, основным их времяпрепровождением были отнюдь не интеллектуальные беседы, а спортивные занятия, страстью к которым были заражены полки[430]

. О политических идеях представление тоже было весьма смутным. Более того, о подобных вещах даже говорить считалось недопустимым, и на тех, кто ими интересовался, смотрели косо. Когда Николай II на очередном обеде с офицерами Преображенского полка рассказал об учреждении Государственной думы, его собеседники с трудом могли понять, зачем она нужна и как к этому вообще относится[431].

Начальник канцелярии министерства двора А.А. Мосолов писал, что большинство офицеров, привлекаемых в свиту, не имели нужной подготовки для широкой государственной деятельности. Принадлежа к русской знати, т. е. к категории лиц, стоящих в некотором отдалении от других классов общества, эти люди поступали в придворное ведомство с образованием пажеского корпуса и службой в элитном полку. Большинству недоставало того тренинга, через который необходимо так или иначе пройти, чтобы успешно заниматься государственным делом. Поэтому ближайшая свита не могла быть полезной императору ни сведениями о внутренней жизни, ни мыслями о перспективах развития: она существовала вне круга идей, которые черпал государь из докладов многих министров[432]. Да и сам Николай II, будучи наследником и исполняя обязанности командира батальона Преображенского полка, признавался, что слабо знаком с экономической проблематикой и не совсем понимает общеупотребительные в данной области термины[433]

. Как констатировал министр финансов П.Л. Барк, император чувствовал себя совершенно свободно только среди военных, высшие кадры которых он хорошо знал. С министрами же он знакомился главным образом после их назначения, а тот управленческий слой, откуда они выходили, ему вообще был малоизвестен[434].

Окружавшая его придворная знать отличалась неизменным казённым консерватизмом: там больше всего боялись перемен — независимо от того, какими помыслами эти перемены были вызваны[435]. Для неё существовало непреложное правило: «Во главе Российской империи стоит государь, чьё слово является законом и к чьим действиям нельзя относиться критически, а, наоборот, следует с восторгом выполнять любое его распоряжение»

[436]. Справедливости ради нужно сказать, что и среди придворных бывали исключения. К примеру, начальник военной походной канцелярии граф А.Ф. Гейден — друг детства государя, с которым они были на «ты»[437]. Будучи военным моряком, Гейден на удивление неплохо разбирался в устройстве политических систем и в конце 1905 года даже подготовил проект Основных законов. Но, конечно, этот персонаж выглядел белой вороной на общем военно-придворном фоне.

Наиболее полно придворную идеологию последнего царствования воплощал дворцовый комендант, не уступавший по значимости министру двора. Дело в том, что граф И.И. Воронцов-Дашков при Николае II резко сбавил активность, а сменивший его в 1897 году барон Б.В. Фредерикс предпочитал не вмешиваться в государственные дела. Дворцовый же комендант, главной функцией которого оставалась охрана, по должности входил в тесное соприкосновение с государем и мог оказывать на него большое влияние. Ярким примером здесь служит П.П. Гессе. Выходец из Преображенского полка, он служил дворцовым комендантом в 1896–1905 годах и пользовался полным доверием императора[438]

. Если канцелярию Гессе называли «вторым департаментом полиции»[439], то самого его можно без преувеличения отнести к ведущим министрам — и это несмотря на характеристику «честный, но ограниченный офицер»[440]. Он покровительствовал целому ряду губернаторов: например, петербургские градоначальники Клейгельс, а затем Фулон ориентировались исключительно на него. Не смел ему перечить и министр внутренних дел И.Л. Горемыкин, занимавший этот важный пост во второй половине 1890-х годов[441].

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

В монографии, приуроченной к столетнему юбилею Революции 1917 года, автор исследует один из наиболее актуальных в наши дни вопросов – роль в отечественной истории российской государственности, его эволюцию в период революционных потрясений. В монографии поднят вопрос об ответственности правящих слоёв за эффективность и устойчивость основ государства. На широком фактическом материале показана гибель традиционной для России монархической государственности, эволюция власти и гражданских институтов в условиях либерального эксперимента и, наконец, восстановление крепкого национального государства в результате мощного движения народных масс, которое, как это уже было в нашей истории в XVII веке, в Октябре 1917 года позволило предотвратить гибель страны. Автор подробно разбирает становление мобилизационного режима, возникшего на волне октябрьских событий, показывая как просчёты, так и успехи большевиков в стремлении укрепить революционную власть. Увенчанием проделанного отечественной государственностью сложного пути от крушения к возрождению автор называет принятие советской Конституции 1918 года.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Димитрий Олегович Чураков

История / Образование и наука
Сталин. Битва за хлеб
Сталин. Битва за хлеб

Елена Прудникова представляет вторую часть книги «Технология невозможного» — «Сталин. Битва за хлеб». По оценке автора, это самая сложная из когда-либо написанных ею книг.Россия входила в XX век отсталой аграрной страной, сельское хозяйство которой застыло на уровне феодализма. Три четверти населения Российской империи проживало в деревнях, из них большая часть даже впроголодь не могла прокормить себя. Предпринятая в начале века попытка аграрной реформы уперлась в необходимость заплатить страшную цену за прогресс — речь шла о десятках миллионов жизней. Но крестьяне не желали умирать.Пришедшие к власти большевики пытались поддержать аграрный сектор, но это было технически невозможно. Советская Россия катилась к полному экономическому коллапсу. И тогда правительство в очередной раз совершило невозможное, объявив всеобщую коллективизацию…Как она проходила? Чем пришлось пожертвовать Сталину для достижения поставленных задач? Кто и как противился коллективизации? Чем отличался «белый» террор от «красного»? Впервые — не поверхностно-эмоциональная отповедь сталинскому режиму, а детальное исследование проблемы и анализ архивных источников.* * *Книга содержит много таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.

Елена Анатольевна Прудникова

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное