X-avia

рябиновых деревьев, из-за разрытой ямы (ремонт дороги), показался черный-пречерный,

как сами Сады-на-краю-света Fiat, он забрал маменьку, просившую не провожать ее до

порта, а идти домой, «нечего гулять по такой темноте!». На остановке «Гора» я махала

рукой все удаляющемуся «Фиату», растворяющемуся в дымке, идущей на запад, рябина

26 Макс Брод (1884-1968) – писатель и публицист, лучший друг Франца Кафки, позднее – его литературный

душеприказчик, биограф и публикатор сочинений. – Прим. авт.

подмораживала свои ягодки, маменька убедилась, что со мной все в порядке, и я пошла

домой. Дантеса все не было. На кухне я читала «Шагреневую кожу» Бальзака, покуда

чайник совсем не рассвистелся. На кухне ждал гостей румяный, сладкий, вылепленный с

нежностью и со страстью упрятанный в духовку грушевый пирог – еще один

непременный атрибут айс-рябиновой осени.

Мой издатель и душеприказчик Макс Брод прибывает в Черные Сады после полудня,

когда холодное солнышко гоняет хмурых птиц по небосводу, последнего сентября, кофе

из кожи вон лезет, зернами лопается, дабы показаться еще вкуснее, дабы согреть и окутать

теплом и лаской, кофе совсем уже измучился, и мы хватаем его попеременно, в спешке, то

я, то Дантес, портим его, травим сливками и сахарком, ибо оба любим «мягкий» кофе,

посуда моется и чистится, сухие листья сметаются прочь с подоконников, вот с таким

трепетом мы ожидаем с минуты на минуту герра Макса Брода – издателя и

душеприказчика.

- Ты живешь теперь у самой Горы, К.! – восклицает Макс в прихожей.

Монсьер И., вызвавшийся встречать Брода на автобусной остановке, поправляет его:

- Ее зовут А.Е., не называйте ее больше К., пожалуйста! – просит Дантес, - вы видите,

все по-настоящему. Мы отказались от всех этих глупых прозвищ, кличек и сказочных

имен. Поэтому я настоятельно прошу вас, господин издатель, называйте ее только «А.Е.»,

только нареченным истинно зовите ее!

Макс не удостаивает особым вниманием его просьбу, он проходит на кухню, и мы

втроем садимся за стол.

Дантес. Что вы будете, господин издатель? Чай или кофе?

К. Он будет чай, я-то знаю!

Макс Брод

(с усмешкой). Она-то знает! Я буду чай.

К. На тебе пирог. Грушевый. Мы его пекли-пекли, и он слегка так пригорел снизу, но все

равно классный.

Макс Брод. Еще бы! Спасибо. Что пишется, К.?

К. Ни-че-го.

Макс Брод. Значит, ты счастливо живешь.

К. Самая счастливая на свете.

Макс Брод. Первый роман кто-нибудь читал уже из знакомых?

К. Я подарила книжку одному бухгалтеру, который работал с Мирой в той французской

конторе.

Макс Брод. Александру? И ты, разумеется, сказала, что это твой роман, да? Про Андрея

ты и словом не упомянула?

К. Ну как бы да.

Макс Брод. Стыдно, К.!

Дантес. А что такого, господин издатель? Это ведь ее роман?

Макс Брод. Хотелось бы поверить…

Дантес. Ну, она же его отнесла вам, герр Брод! Хотите еще чай?

Макс Брод. Покорно благодарю.

К. Макс, ну хватит, в самом деле! Это было возле станции метро в Большом Городе.

Сашенька взял книжку, и мы поговорили пять минут про «что нового». Не лезть же мне к

нему с уточнениями: а вообще-то этот текст написал мой брат, да…

Макс Брод. Ты все равно не убежишь от себя, К.

Дантес. А в чем дело? Вы что-то мне не рассказывали… У тебя есть брат Андрей,

любимая? Где он? Почему он написал первую книгу, а не ты? Герр Брод, хотите еще чего-

нибудь? Могу я называть вас просто Макс? Отлично! Максхен, хотите еще чай?

К. Макс, тебе завернуть пирог с собой?

Дантес (обращаясь к К.). Зачем ты спрашиваешь у него? Сама возьми и заверни!

Проходит пара часов, и мой издатель и душеприказчик собирается домой. Мы с

Дантесом провожаем его до дороги, а сами заворачиваем в лес по грибы.

Придавленные кирзовым сапогом Горы, мы бродим по тропинкам, и тут я не

выдерживаю:

- «Зачем ты спрашиваешь у него? Сама возьми и заверни!»

- Кристабель! – испуганно смотрит на меня И., - Ты чего?

- Никогда не смей разговаривать со мной, да еще и прилюдно, в таком супружеском

тоне!

- В каком супружеском тоне?!?

- «За-чем-ты-спра-ши-ва-ешь-у-не-го-са-ма-возь-ми-и-за-вер-ни»! Что за императив?

Ты кто такой, мой родственник, чтобы говорить, что мне делать? Кто ты мне вообще? Кто

ты мне?

- В самом деле, видать, никто, - обижается Дантес.

- Ты даже обижаешься предсказуемо, - заключаю я, и мы возвращаемся домой.

Я пишу Максу сообщение с вопросом, что он думает по поводу И., он отвечает

цитатой Бебры из знаменитого произведения: «Обладайте друг другом, детки, целуйтесь,

завтра мы будем осматривать бетон, а послезавтра бетон захрустит у вас на зубах,

так что целуйтесь, пока охота.»27.