Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

С концом Высокого Имперского периода Россия вступила в эпоху реформ, но дела пошли худо. Несмотря на освобождение крепостных и другие перемены, империи не удалось избежать коллапса, сопровождавшегося волнами насилия. Этот урок нео­днократно обсуждался, но продолжает оставаться актуальным для Европы и мира, которые сталкиваются с теми же проблема­ми, с которыми пытались бороться правители и интеллектуа­лы Российской империи. Непрямое правление сегрегирован­ными, частично автономными сообществами — пирамидой из сословий и гетто, с охраняемыми границами между ними — снижает уровень насилия, но тормозит экономический рост и прочие виды прогресса. Переход к прямому правлению возмо­жен и часто кажется необходим, но может вести к новым вспышкам массового насилия. Во имя конкуренции с враждеб­ными империями последние Романовы демонтировали старый порядок непрямого правления. Ослабление сословий и общин сопровождалось насилием. Первая половина XIX века отмече­на польскими восстаниями и кавказскими войнами. Притесне­ния сектантов в 1870-х годах, еврейские погромы 1880-х годов и народнический террор заполнили вторую половину века. Достигнув своего пика в революциях 1905 и 1917 годов, массо­вое насилие стало ответом на имперскую политику унифика­ции: единое налогообложение разных сословий, всеобщую воинскую повинность, уничтожение общины и обязательное начальное образование. Ступеньки на лестнице современно­сти, эти нововведения имели свою темную сторону, «лестницу насилия» (Mann 2005). Реформаторы руководствовались доб­рыми намерениями, строя сверкающую лестницу прогресса, но они недооценили опасность ее темного двойника — лестницы насилия. А может быть, это была одна и та же лестница.

Демонтаж старой системы коллективных субъектов должен сопровождаться культурной нейтрализацией государства и все­общим доступом к образованию и карьере (North et al. 2009). Если российский имперский опыт может дать нам урок, он за­ключается в сложном образе современности, состоящем из свет­лых и темных сторон, взаимосвязанных и противоположных друг другу векторов. Чтобы избежать коллапса в русском стиле, глобальный переход к прямому правлению должен предлагать равные возможности всем подданным нового мира, и прежде всего доступ к передвижению и образованию. Символ прогрес­са — не приставная лестница, а стремянка. Две стороны лестни­цы современности — глобальная унификация и равный доступ — должны быть одной высоты, иначе лестница рухнет.

239

Глава 8

Внутренние дела

В недавней статье Уиллард Сандерленд (Sunderland 2010: 120) задает вопрос, почему в Российской империи так и не было создано Министерство по делам колоний. Этот вопрос звучал и раньше; Август фон Гакстгаузен, впервые задумавшийся над ним, предлагал империи создать Министерство колоний, «как в Англии, хотя и в несколько другом смысле» (1856: 2/76). Но и его предложение запоздало. Ответ на вопрос, почему в России не было Министерства колоний, состоит в том, что такое ми­нистерство здесь было, одно или два.

Интеллектуалы у власти

Девиз на гербе графа Льва Перовского, министра внутрен­них дел Российской империи (1841 — 1852), гласил: «Не слыть, а быть». Незаконный сын графа Алексея Разумовского, мини­стра просвещения (1810—1816), Перовский заслужил свой графский титул, занимая высокие должности в администрации эпохи Николая I. Девиз ему составил Владимир Даль, военный хирург, ставший автором многотомного словаря русского язы­ка, а также глава Особой канцелярии министерства, работав­ший лично на Перовского (Мельников-Печерский 1873: ЗЮ). Чтобы «быть», министр окружил себя писателями и учеными, которые знали толк в обманчивом искусстве «слыть». В интел­лектуальной истории России люди 1840-х годов обычно пред­ставляются высоколобыми идеалистами, знатоками и сторон­никами немецкой романтической философии (Berlin 1978). Сотрудники Министерства внутренних дел принадлежали к другому сорту людей. Не романтические ежи, а политические лисы, эти интеллектуалы знали, что такое власть, и умели де­монстрировать свою ценность тем, в чьих руках она была. В их времена знание приносило власть над природой. Наука со­здала вакцины, навигационные приборы, паровые машины и добилась других успехов, оценить которые могли все, но по­нять — лишь специалисты. Столь же глубокие, специальные знания о населении — на языке этих интеллектуалов, о наро­де — должны были помочь власти благотворно действовать на народ в интересах империи. Очевидные явления, заметные публике, несущественны для искусства управления. «Быть» отличалось от «слыть», но разницу между ними знали только профессионалы.