Your Mistake

Допуская, что милорд попытается отречься от своих слов в суде под предлогом психической болезни, обвинение затеяло полномасштабное обследование Курта Мак-Феникса, Габриэля Бьоркского. Профессор Диксон, как лечащий врач милорда, пытался доказать очевидное. Милорд был психически неустойчив, возможно, даже болен, мне трудно сказать, почему наш учитель выбрал эту позицию для защиты, полагаю, он лишь хотел зафиксировать, что лорд не всегда отвечает за слова и поступки, и что признание, данное в состоянии аффекта, не имеет юридической силы.

Обвинитель, в свою очередь, настоял на тестах по системе Хейра. И вот этот ход я понимал и одобрял. Если удастся доказать, что обвиняемый – социопат, его признание уложится в рамки теории. Оно станет иллюстрацией к базовым постулатам, отличным подтверждением диагноза. В практике психиатрии существует множество прецедентов такого поведения, попытка самозащиты – и в итоге признание, просто потому, что для социопатов свойственно позерство с одной стороны – и отсутствие страха перед разоблачением с другой. Они не знают вины, а потому не боятся наказания, и если их раздирает желание похвалиться содеянным, они своего не упустят.

– Джереми, ты идешь моим путем, а я ведь был не прав, теперь я это знаю. Курт не социопат, совсем. Социопатия – маска, просто удобная маска, защитная реакция, пойми. И это карта, которую он обязательно разыграет.

– Все пытаешься его оправдать? Да у него социопатия на лбу пропечатана! И я готов лично под печатью расписаться. Как можно разыграть такую карту?

– Не веришь в него, Джей? Я тоже, дурак, не верил, витал в каких-то своих облаках. А сам вложил в его руки страшное оружие, ведь это я его научил! И вот он прыгнул на скалы с вертолета и несется к цели, обходя все преграды, любуйся, Джеймс Патерсон, гордись! Я его мозг почему-то ни в грош не ставил, все мечтал что-то в нем подкрутить. А вот теперь готов держать с тобой пари.

– Хочешь сказать, что он сумеет отскочить, как псих? Что его признают невменяемым – и болезнь обесценит его признание? Ведь на это упирает наш славный профессор, не так ли?

– Обожаю твои диагнозы, Джей! Псих! Боже, это было бы смешно, не будь так страшно.

Курт Мак-Феникс так достал врачей за время дознания, что на него ополчились буквально все. Не напрямую, конечно, всю силу слаженного удара принял на себя профессор Диксон – и проиграл. Психологический поединок показывали в прайм-тайм, лучшие психологи бились, точно супергерои за судьбы мира, Диксон отражал удар за ударом, атаковал, но все его аргументы разбивались о щиты обвинения. Эдвардс даже не вмешивался, изредка направляя смертельную схватку в нужное русло, мировые светила все сделали сами.

Диксон держал позицию лорда, а чертов лорд две недели только и делал, что потешался над психиатрией. При этом следствию требовался нормальный обвиняемый, в том самом здравом уме и трезвой памяти, в которых, по его словам, он делал признание.

И следствие такого обвиняемого получило.

Диксона просто смели, его уничтожили, закопали и даже отпели. На нем поставили крест.

Курта Мак-Феникса единодушно признали абсолютно нормальным, психически здоровым и готовым к ответу перед законом.

– Снова он меня пожалел, вывел из-под удара, говнюк, – грустно сказал Джеймс Патерсон. – Ведь это я должен был там стоять, молодой зарвавшийся специалист, возомнивший о себе невесть что. Я должен был облажаться в суде. Но сгодился и профессор, которого я подставил.

– Да с какой стати? Наконец-то Фолкснер заполучил в свои руки козырь!

– Ты, правда, думаешь, что Курт проиграл? Посмотри на эту улыбку, на этот довольный прищур. К нему больше нет вопросов, понимаешь? Какие там еще комиссии, какие тесты? О чем я только думал, Боже, помочь ему хотел! А он смоделировал ситуацию, в которой все единодушно и официально признали его нормальность. Не заметили, отмели кучу болячек и комплексов, к которым обязательно прицепились бы в иных обстоятельствах. Не учли! И теперь он нормален! Я не знаю, привлекут ли его к ответу, но он нормален и восстановлен в своих законных правах! Думаю, с этого дня он начнет защищаться.

– Дружище, но ведь есть еще Хейр!

– Йорк, ты читал мой дневник? Или так, пролистал на сон грядущий? Хейр уже вписан в уравнение: Курт вскрыл его переписку – и через неделю сбил свои баллы до двадцати, а я этому радовался, как последний кретин, думал, моя заслуга! В основе всех тестов лежит математика…

– Восхищаешься?

– Ужасаюсь.

***

Его окликают, по всему, уже не единожды. Он поднимает голову и видит Слайта. Медленно встает, пытаясь привести нервы в порядок.

– Инспектор! Какими судьбами? Слышал, вас отстранили от дела?

– Да, за то, что пытался помочь. Теперь вам уже не поможешь.

– Пришли позлорадствовать?

– Попросить. В память о былых… скажем так, отношениях.

– Непростых отношениях, инспектор. Что вам нужно?

Слайт мнется и тянет время. Это начинает бесить.

– Что вам нужно, инспектор, говорите яснее.

– Милорд, неподалеку от Балера найдено тело… В море. Лицо объели рыбы, но остальное… Мне больше некого просить, милорд, никто не знал… так близко…