За 27 дней. Он будет жить, если узнает, что кому-то не все равно

– Нет, – быстро ответила она, поднимая глаза. – Нет-нет, все отлично. Наверное, надо было тебе позвонить. Напрасно ты пришла. Сегодня мало народа.

Я огляделась. «Мало народа» – это еще мягко сказано. В кофейне было пусто, как на кладбище.

– Ничего, – сказала я. – Я… тогда просто не платите мне за сегодняшний день.

– Хэдли, правда. Можешь идти домой, – Реджина попыталась выдавить улыбку. – Арчер поехал по делам, скоро вернется. Как раз поможет мне закрыться. Иди, все нормально.

Дело в том, что мне не хочется уходить. Не хочется возвращаться в пустую квартиру, где на окнах черным маркером были выведены слова, – слова, которые по-прежнему стояли у меня перед глазами после многочасовых попыток их оттереть. Последнее, чего мне сейчас хочется, – остаться наедине.

– Мне совсем не сложно, – искренне заверила я Реджину. – Честно. Я хотела бы остаться.

Пара секунд, и она все же сдалась, тихо усмехнулась и махнула в сторону кухни.

– Ну, раз ты настаиваешь.

Я повесила пальто и сумку на крючок у задней двери, завязала фартук и присоединилась к Реджине за стойкой. Теперь она стояла, склонившись перед витриной с выпечкой, доставала оттуда маффины и трубочки и укладывала их в коробку.

Это наша первая встреча с Реджиной после Дня благодарения. После черной пятницы у меня еще не было смен. Хотелось спросить, все ли у нее в порядке после того, что случилось на праздничном ужине, но ее ПТСР явно было запретной темой в семье. Мне по-прежнему непросто было осознать, через что проходит Реджина, живя в постоянном страхе, что к ней в любой момент могут вернуться ее самые страшные воспоминания.

– Слушай, Хэдли.

Я замерла с тряпкой в руке и взглянула на Реджину, она выпрямилась, ставя коробку с выпечкой на стойку.

– Да? – спросила я.

Реджина глубоко вдохнула, отбрасывая волосы за плечо.

– Слушай, я… Не хочу, чтобы ты думала… что я всегда такая. Какой ты видела меня на День благодарения. Потому что я не такая. Все… сложно. Я…

Я перебила Реджину, прежде чем она успела пуститься в дальнейшие объяснения.

– Арчер уже рассказал мне о произошедшем. Все в порядке.

Хотелось сказать, что я все понимаю, но кого я обманываю? Не представляю, через что проходят Реджина и ее семья. Такая боль… Даже не хочу знать, каково это.

– Да? – Реджина явно была удивлена. – Арчер тебе рассказал?

Я кивнула.

– Да.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы отойти от шока, после чего она вздохнула и сцепила руки на груди.

– Что ж, тогда, наверное… Все будет немного проще.

– Реджина, пожалуйста, не извиняйтесь, – слова слетели с губ, прежде чем я успела себя остановить. – Вам не за что просить прощения.

Она попыталась улыбнуться, но улыбку омрачали застывшие в глазах слезы.

– Клянусь, мы – не такая чокнутая семейка, какой можем показаться.

– Не такая, – быстро согласилась я. Как она могла даже просто подумать о том, что я считаю их чокнутыми? Семья Реджины чудесная. – Иногда несчастья просто… случаются. А мы ничего не можем с этим сделать. Но это не ваша вина. Пожалуйста, не думайте так.

– Несчастья, – повторила Реджина с горькой усмешкой. – Да, слово вполне подходящее.

– Реджина, у вас прекрасная семья, а еще вы лучшая мать, которую я видела. Рози вас просто обожает, и Арчер тоже, пусть он этого и не показывает. Он нуждается в вас. Они оба нуждаются. И если бы ваш муж был здесь, уверена, он был бы того же мнения – что вы сильная женщина и можете горы свернуть.

Я искренне верила в то, что сказала, но имела ли я право произносить эти слова?

– Простите, – прошептала я через секунду. – Простите, я не должна была…

– Все хорошо, Хэдли, – сказала Реджина. – Правда. Спасибо за то, что сказала это.

– Это я должна вас благодарить, – ответила я. – Вы приняли меня как свою, предложили работу, позволили ходить к вам на семейные ужины и… В общем, здорово в кои-то веки ощутить все это.

Реджина сжала мое плечо в жесте поддержки и улыбнулась. Улыбнулась по-настоящему. Неудивительно, что Крис в нее влюбился. Она прекрасна – как внутри, так и снаружи.

– Ты не должна благодарить меня, Хэдли, – ответила она. – Ты вернула моего сына к жизни, это правда так. Конечно, ты теперь часть нашей семьи.

– Как… что вы имеете в виду? – спросила я, не сводя глаз с ботинок.

Реджина какое-то время медлила, думая над ответом, а потом неторопливо, вдумчиво заговорила.

– После убийства Криса нам всем было непросто. Но Арчер… ему было особенно тяжело. Крис был ему отцом. А после всего… в общем, он замкнулся в себе. Перестал заниматься тем, что ему нравилось. Перестал разговаривать, перестал смеяться. Бывали дни, когда он просто лежал и ничего не делал, просто смотрел в стену затуманенным взглядом, потому что не хотел ни с кем видеться. Да и после всего, с чем он столкнулся в школе, когда его дразнили, били, говорили ему, что он кончит, как его отец… Не представляешь, как я переживала, у меня сердце разрывалось, когда я видела, что мой ребенок страдает, а я ничего не могу с этим сделать.

Реджина остановилась, сделала глубокий вдох, закусила губу.