За 27 дней. Он будет жить, если узнает, что кому-то не все равно

Я укрылась в библиотеке, какое-то время поделала домашку и в итоге первой зашла в классный кабинет. Было тяжело сосредоточиться – все мои мысли вились вокруг Арчера. Успел ли он уже прочитать ту газетную статью? А если нет, буду ли я первой, кто ему расскажет?

Переживания не помешали мне особенно внимательно вслушиваться в материал, который рассказывал нам учитель по государственному строю на четвертом уроке. Лекцию мистера Монро о процессе внесения изменений в Конституцию США можно было бы даже назвать интересной, учитывая все изменения в законодательстве Соединенных Штатов, происходившие в течение нескольких веков, но мне не давало покоя кое-что другое. Когда прозвенел звонок, сообщавший о начале обеда, я не рванула прочь из класса, как обычно. Я долго копалась с сумкой, а потом осторожно подошла к мистеру Монро, сидевшему за своим столом. Он прекрасно знает, что его уроки меня не шибко интересуют, но все же я больше других старалась прилежно высидеть до конца урока.

– Эм, извините, мистер Монро?

Он оторвал глаза от чьей-то работы, которую правил красной ручкой, и явно удивился, увидев меня.

– Мисс Джемисон, – произнес он отрывисто. – Вам чем-то помочь?

– Дело в том, что у меня возник один вопрос, – сказала я. – И я подумала, может, вы сможете на него ответить.

Брови мистера Монро полезли на лоб, теперь он был в еще большем замешательстве. Я крайне редко задавала вопросы на его уроках.

– Конечно, – ответил он, собравшись. – Буду рад помочь вам, чем смогу.

Я решила выложить все как есть.

– Каковы шансы человека добиться пересмотра дела после того, как состоялся суд?

– Ну, зависит от ситуации, – задумчиво ответил мистер Монро, снимая очки и кладя их на стол. – Важны обстоятельства дела, а также тяжесть преступления. Тем не менее, каждый человек имеет право подать заявление о пересмотре судебного постановления. Получится или нет – все будет зависеть от того, появились ли в деле новые улики, которых было бы достаточно для повторного рассмотрения. К тому же, если будет вынесен тот же приговор, возникает риск того, что называется вторичным привлечением к уголовной ответственности за одно и то же преступление. Я ответил на ваш вопрос?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить слова мистера Монро. Мне не были известны все подробности суда над Сен-Пьером, но едва ли кто-то отнесется легкомысленно к человеку, осужденному за убийство первой степени. Мистер Монро сказал, что каждый человек имеет право подать заявление о пересмотре судебного постановления, но зачем Сен-Пьер ждал шесть лет? Почему он решил потребовать пересмотра дела именно сейчас?

Первым делом я подумала о Хаосе. Может ли и это быть одной из его козней? После нашего с ним разговора в «Кофейне мамы Розы» все, что могло пойти не так, шло не так. Я начинала подозревать, что случайности больше не случайны.

– Да, – я вспомнила о мистере Монро. – Вы ответили на мой вопрос. Спасибо.

К «Кофейне мамы Розы» я подходила с тревожным чувством, не зная, чего ждать по ту сторону двери. Хорошо, что сегодня у меня последняя смена перед завтрашним выходным, иначе бы я, возможно, не набралась смелости прийти в кофейню по своей воле. В школе Арчер весь день меня избегал – если вообще был там. Может, из-за нашего поцелуя, а может, потому что уже успел прочитать заметку. В любом случае, ему, возможно, захочется с кем-то поговорить. Этим кем-то буду я.

Шторы на окнах были раздвинуты, на двери мигала неоновая табличка «открыто», и вообще казалось, что все идет своим чередом. За стойкой никого, и только несколько посетителей сидели за столами и на диване у камина.

Я обогнула стойку и прошла на кухню, собираясь отнести вещи к заднему входу. Арчер стоял у большой раковины и ополаскивал тарелки, но, когда я вошла, глаз не поднял.

Я громко покашляла, сообщая о своем присутствии, чтобы не напугать его, и сказала:

– Привет, Арчер.

Почему-то все, о чем я сейчас могла думать, – как он поцеловал меня в больничном коридоре. И все же это был далеко не первый пункт в списке того, что сейчас важно. Арчер, должно быть, уже и забыл о поцелуе, и глупо отрицать, что такой исход был бы проще для всех. У него есть более серьезные причины для переживаний, чем я.

Арчер обернулся на мой голос и, либо мне это лишь показалось в свете ламп, либо его щеки были розовее обычного. Он поставил вымытую миску на тумбу, взял полотенце и повернулся ко мне.

– Привет, – его голос был непривычно тихим. – Там, эм… все нормально?

– Да, – ответила я, снимая куртку и вешая ее и сумку на крючок у задней двери. – По крайней мере, очереди нет.

– Окей. Это хорошо. Тогда поможешь мне с посудой, – прозвучало скорее как вопрос, чем утверждение.

Я взяла чистый фартук, надела его, закатала рукава и подошла к раковине. Пару минут мы работали в уютной тишине: он соскребал с тарелок остатки еды, а я ополаскивала и выставляла их в посудомоечную машину.

– Как дела у Карло? – я попыталась завязать беседу.