За девятое небо

Веслав кивнул и пошёл первым. Следом ступил на дорогу Светозар, за которым двинулись юные витязи. Серебряный Дрозд полетел впереди.

* * *

Низкие чёрные тучи клубились над мёртвой бескрайней землёй; иногда дул сухой ветер – ни холодный и ни тёплый – будто один из внуков Стрибога, залетев в Нижний Мир на заре веков, не смог вернуться обратно и стал похож на духа.

Наконец впереди зачернела полоса далёкого острого леса – тёмного, будто выжженного; ветер принёс горьковатый запах.

– Обратись к Силе Велеса. – Светозар подошёл к Веславу, когда лес уже вырастал грозной стеной, в которую упиралась Белая Дорога. – Я один могу не совладать с тем холодом, что затаился на границе владений Мора.

Веслав молча кивнул – он не стал говорить сыну Леса о том, что отогнать глубинных навий у него вышло случайно, и он не знал, как обращаться к Силе Велеса, которая, видимо, у него всё же была. Веслав вспомнил слова Великого Волхва Далемира, которые, казалось, были произнесены слишком давно… «Как ты зачаровал Горыча? Тогда, перед дыханием Мора – перед лицом смерти – ты принял свою кончину и поборол страх, – речь старца звучала слишком явно, будто Далемир шёл следом. – Бесстрашие открыло тебе Песнь – Силу, что пронзает весь Свет. Но когда жизнь возвращается на круги своя, когда одолевают думы, тогда вновь приходят страхи. А страхи – Моровы слуги. Они лишают свободы, порабощают дух, и сварогин более не может внимать Силе Света. Не может слышать Песнь. Так, с помощью страхов, Мор зовёт во Тьму». – «Ты, Веслав, как и предок твой, Светлогор, силу великую имеешь, – шептал Искрен. – Настолько великую, что даже сам об этом не ведаешь». Веславу почудилось, будто по другую его руку идёт Искрен, и князь невольно обернулся: за Белой Дорогой корёжился дремучий чёрный лес – мёртвые сухие деревья сплетали ветви без листьев в щетинистом узоре.

Князь оглянулся: стояла звенящая тишина, небо помрачнело, стоило путникам ступить за черту бора, и только Белая Дорога, терявшаяся во мгле, тихо светилась.

Бубенцы на тояге качались бесшумно, и Светозар подумал о том, что Царствие Мора походит на Царствие Индрика, но Царствие Индрика дышало жизнью, здесь же повсюду царили пустота и смерть. Сын Леса ощущал её присутствие духом – смерть смотрела на незваных гостей, и, хоть не чуяла запаха живых, смытого океаном, но, видимо, ведала – нечто явилось в её владения, то, что являться не должно. Дрозд летел недалеко – даже Проводник чурался этих мест.

Вель и Любомир следовали за Светозаром и Веславом молча – витязи озирались, тишина и тьма Нижнего Мира холодили сердца. Любомир думал о брате – богатырь посвящал своё небывалое путешествие Радиславу, он был уверен, что чем больше благих деяний сделает для Света, тем лучше его брата будут чтить в Золотой Стране. «Если не смог защитить брата в Среднем Мире, – думал Любомир, оглядываясь на тьму, которая, как казалось богатырю, взирала на него из леса, – так защищу его дух златой всеми силами».

Вель же думал о семье – о родителях и старшей сестре Святославе. Получили ли они весть, которую Иван отправил в Еловую, – знают ли, что он ушёл на войну? Отпели ли по нему песни? И… Что сталось с Мирославой? Волхвует ли она в Свагоборе или храм Богов разрушен колосаями? От мыслей о Мирославе вновь защемило сердце – неужели она всё ещё мила ему? Он же не думал о ней, когда умирал на бранном поле…

Вдруг Светозар вскинул руку, и все остановились; Дрозд опустился на навершие тояга. Вель тут же отогнал думы, что затмили собой даже Царствие Мора – только сейчас юноша заметил, что мир ещё больше налился тьмой, скрывшей лес, и небо словно опустилось ниже, застлав бытие мглой, которую прорезала Белая Дорога, терявшаяся во мраке. Сгустился холод – липкий и вязкий, – холод будто шептал, но Вель не мог разобрать слов.

– Гадра учуяла нас, – тихо сказал Светозар, но его услышали все.

Любомир хотел спросить, кто такая Гадра, но не стал – завладевшая миром тьма собралась на дороге облаком, преграждая путь.

Тьма наливалась, клубилась, уплотнялась, пока не обрела форму человека – высокого и чёрного, стоящего на пути, – его ноги таяли во мраке, змеями расползавшемся по Белой Дороге. Но мрак рассеивался, открывая взору хранительницу Царства Мёртвых – слепую старуху в белом платье, украшенном белой вышивкой; долговязую и костлявую, с серой истлевшей кожей, покрытой струпьями. Спутанные седые волосы спускались до земли, обращаясь в чёрный дым; платье тоже таяло во мраке, что клубился у ног нави, от которой пахло замогильной сыростью и сладковатым гниением.

Вель и Любомир всеми силами старались отогнать страх – вид живого умертвия леденил молодые души; Светозара и Веслава подобным обликом было не пронять – история жизни каждого хранила встречи куда хуже.

– Вы вошли во владения моего леса, – холодно прошелестела Гадра и принюхалась. – Как странно… – нахмурилась, – вы не мертвы, но и не живы.

– Мы не войдём в твой лес, – ответил Светозар, положив на сердце руку. – Мы пройдём мимо – по Белой Дороге.

Гадра наклонила голову набок и, прищурившись, сипло рассмеялась.