За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне

– Эй, я даже благодарен за это, – сказал Бобби. – Но я бы соврал тебе, если бы сказал, что не боюсь всей этой груды оружия под боком. Тут же две тысячи двести акров, и с трех сторон – сплошные джунгли. У нас чего только нет: снаряды для гаубиц, ракеты, сигнальные выстрелы, ручные гранаты, минометы – ящики и ящики разной снаряги. Тридцать две вышки по периметру. И патрули, конечно. Высматривают саперов-диверсантов, чтобы те не проделали дыру в сетке и не подорвали тут все к чертям. «Чарли» спят и видят, как бы это провернуть. Все, что нужно, – это пустить одну ракету по какой-нибудь груде взрывчатки. Они уже дважды выкидывали такой фокус.

Он показал куда-то вдаль:

– А там, милях в шести, авиабаза Бьенхоа, которая тоже для них лакомый кусок. На ней развернуто третье тактическое авиакрыло, а значит, полным-полно самолетов на взлетке. Кроме того, там же тебе и 145-й вертолетный батальон, и морпехи, и моряки. Все новые части вначале распределяют туда. В общем, мишень не хуже нашей.

Я покачал головой. Он спросил, не проголодался ли я.

– Пошли-ка в наш офицерский клуб, – решил он. Бобби, конечно, был сержантом, но его, как призывника, туда вообще-то не должны были пускать.

– Они прознали, что на гражданке я работал барменом в Нью-Йорке. Так что, когда у них очередная вечеринка, они зовут меня присматривать за стойкой и все такое – за чаевые. Ну и разрешают обедать время от времени. Креветки с пивом, согласись, лучше, чем солдатский паек. Давай посмотрим, может, они и сейчас нас пустят. Случай-то особый.

Нас и правда пустили. Мы уселись за барной стойкой, среди других офицеров, включая его собственного командира. Через какое-то время я вроде как освоился и, забыв обо всем, мы с Бобби начали пересыпать беседу такими словечками, какие только в подворотне услышишь. Офицерам это явно пришлось не по душе.

– Чики, – сообразил Паппас, – давай-ка следить за языком. Мой командир – набожный мормон. Он даже носит их храмовое нижнее белье под кителем. В эдакую жару! Мужик-то он ничего и ко всем нам хорошо относится, но вот крепкой ругани терпеть не может. Раз наш комроты сообщил ему, что хочет произвести меня в сержанты, так он мне, значит, и говорит: «Паппас, из всех сквернословов, что я встречал, тебе нет равных. Ко всему вдобавок ты же еще и воинственный парень. Так что из тебя получится хороший сержант. Я твою кандидатуру одобряю».

Тут, как по мановению волшебной палочки, около нас нарисовался этот самый офицер.

– Сержант Паппас! Вижу, ваш собутыльник бранится не хуже вас.

Он уставился на мою нашивку:

– Чик Донохью… Гражданский?

Бобби поспешил вмешаться:

– Сэр, это мой старый друг, он заехал навестить меня, пока его корабль в порту. Он был в нашем посольстве, когда мы отбивали его обратно.

Офицер пододвинул стул и уселся рядом. Теперь ему хотелось знать все военные подробности дела, как действовали наши силы, – короче говоря, все, что я мог сообщить как свидетель. Вопросы сыпались один за другим, и про наши с Бобби непарламентские выражения было тут же забыто.

– Сэр, по всему видно, война почти что кончена, – рискнул я сказать. – Эта атака была, похоже, последним северовьетнамским козырем. Пора бы им уже садиться за стол переговоров и заключать мир.

Ему это понравилось, хотя по правде я и сам себе не верил, да и говорил я большей частью для Бобби, чтобы поднять тому настроение. Я ведь знал, как он ждет момента, когда сможет вернуться к семье.

На ночь я устроился на свободной койке, и весь следующий день мы с Бобби протусовались вместе, в его бункере связи. Вечером мы отправились в обычный бар для рядового состава и посидели там с его друзьями по лагерю. Они тоже были сержантами – один из Фресно, Калифорния, другой откуда-то из Небраски.

– Дай-ка спрошу кое-что, Чики, – сказал этот, из Небраски. – Признайся честно, наш Паппас – просто болтун или он правда из мафии? Потому что в эти его сказки поверить невозможно.

– Какие сказки? – не понял я.

– Типа того, что вы раз пустили переночевать какого-то чувака, которого уже отовсюду прогнали. И этому типу ночью стало жарко, и он повыбивал вам все стекла и застудил квартиру, так что вы с Бобби пошли в бар согреться, а когда вернулись, там уже была пожарная команда, потому что он так замерз, что вздумал развести костер.

– Стопроцентная правда, – кивнул я. – Это был Джимбо. Псих, конечно, но с мафией точно не путался. В мафии, я помню, был Микки.

Мы рассказали еще много разных историй, пока пиво лилось рекой, и вдоволь посмеялись над каждой. Я остался в казармах еще на пару ночей, но, так или иначе, пришло время возвращаться в Сайгон.

– Вот что, Бобби, – сказал я ему. – Если только твой командир не хочет дать мне работенку на два с половиной куска, как тот коммандер из береговой охраны, или не намерен отправить меня домой на личном самолете генерала Уэстморленда, то пора мне отчаливать. Надо разрулить дела в Сайгоне, да и у тебя тут своих забот невпроворот.

Он кивнул: