За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне

Они все спорили и спорили друг с другом, как вдруг где-то милях в двадцати на северо-востоке от нас раздался чудовищный взрыв. Сила его была такой, что люди, которые в этот момент находились на улице, потом клялись, будто земля дрожала под каблуками. Ударной волной встряхнуло целый городок, Бьенхоа, что лежал в шести милях от нас. Ночное небо стало оранжевым, и в нем поднялось огромное грибовидное облако, как от атомной бомбы. Некоторые из наших солдат именно так и подумали – что Северный Вьетнам обзавелся ядерным оружием. Затем, как по цепи, загромыхали новые взрывы. Бабах! Бабах! Тарарах! Все громче и громче, по мере того как срабатывали переносные ранцевые мины вьетконговских саперов, поднимая на воздух груды наших боеприпасов. И с каждым новым взрывом я все больше и больше убеждался, что это грохочет в Лонг-Бинь и что там, где-то посреди этого ада, сейчас Бобби Паппас.

Журналисты бросились наружу в попытках разузнать, что происходит, а я стал молиться. Господи, только бы Бобби был в своем бункере под землей! Но как он, да и другие ребята смогут не пострадать рядом с таким пожарищем, я не знал. Я обязан был вернуться туда и проверить, что с ним. Жив ли? Сейчас ночь, добраться туда невозможно. Я вернулся в отель, но уснуть не мог. Мне следовало решить, что делать в самом худшем случае. Я мог по крайней мере привезти его тело домой, в Нью-Йорк. И еще – как я сообщу об этом его жене? Иисусе, у них же маленький ребенок! Дерьмовая ночь.

С первыми лучами солнца я нашел конвой, который помчался прямо в Лонг-Бинь по шоссе 1А, построенному еще французами. Протяженная трасса длиной в 1400 миль, которая берет начало на крайнем юге страны, в городке Намкань, и бежит до самого Китая. Пока мы ехали, я видел толпы беженцев, спешащих на юг, и военные грузовики и санитарные машины, торопящиеся в обратном направлении. Помимо Лонг-Бинь, вьетконговцы атаковали авиабазу Бьенхоа и взорвали там цистерны с топливом, обстреляв их из минометов.

Как и рассказывал Бобби, база в Бьенхоа была большой и стратегически важной. Третье тактическое авиакрыло, 145-й авиабатальон, а еще флотские и морпехи. Одних только сверхзвуковых истребителей F-100 «Супер Сейбр» там насчитывалось более пятисот, не говоря о прочих самолетах и вертолетах «Хьюи» и AH-1 «Кобра», расставленных рядами на бетонном поле. Генерал Зяп знал, что одним ударом по базе может парализовать нашу воздушную поддержку сражающимся на земле частям и возможность бомбардировки Северного Вьетнама. Ходили слухи, что он лично руководил «Тетским наступлением» из какой-то церквушки неподалеку, а поскольку база обслуживала, кроме наших ВВС, еще и южновьетнамские, это должно было доставить ему особое удовольствие.

Вертолетчики смогли поднять свои машины в воздух и теперь вели бой с окопавшимися по периметру авиабазы «чарли», а вот пилотам самолетов не так повезло: вся взлетка оказалась засыпана кусками шрапнели и разными обломками, так что им вначале пришлось расчищать ее под огнем вместе с солдатами, и только после этого F-100 смогли взлететь, развернуться над базой и отбомбиться по противнику. Похоже, это стало первым случаем в истории, когда пилоты ВВС США разносили с воздуха собственный аэродром.

Мы прибыли в Лонг-Бинь, и грузовик затормозил у ворот. Среди солдат мне на глаза попался один парень, с которым мы тусовались буквально вчера. С ним все было в порядке, и я впервые почувствовал облегчение. Я решил, что это хороший знак.

База Лонг-Бинь, где размещались войска, простиралась по одну сторону шоссе, а склады с боеприпасами – по другую. Я пересек дорогу весь на нервах, еще не зная, что меня ждет. Внутри царила настоящая разруха. Целые акры территории были засыпаны осколками и здоровенными неразорвавшимися снарядами. Они выглядели жутковато, словно груды чьих-то тел. Спиральные заграждения свисали, как порванные в клочья праздничные гирлянды, а полуразрушенные здания вокруг стояли черные от сажи. Повсюду суетились солдаты, восстанавливая поваленные сторожевые вышки. Бункер связи был в самом центре этого хаоса. Я спустился внутрь и – как забыть такое зрелище! – застал там Паппаса, на котором не было ни единой царапины. Он и еще двое или трое парней пережили взрывы под землей. Вместо того чтобы улыбнуться или обняться, он вытаращился на меня и разразился проклятиями:

– Ага, гребаный ты сукин сын! Значит, война, по-твоему, кончилась?! Ну так посмотри вокруг! Это что, мать твою, выглядит как конец войны?!

Я был так счастлив видеть его живым! Злой на меня, как сатана? Так это даже лучше. Значит, он в норме! Это мой Бобби, подумал я, и с ним все будет окей.

– Чувак, – сказал я ему, – ты что, шуток не понимаешь?

Он потряс головой и рассмеялся.

Я верил, что мы выигрываем войну, только потому, что так изо дня в день твердили все наши лидеры. Я просто хотел, чтобы Бобби был спокоен по этому поводу. Нам говорили, что «чарли» выдохлись, но вот, поглядите: они по всей стране, повыскакивали, как черт из табакерки! Тет перевернул все с ног на голову.