Забвение истории – одержимость историей

Культурная антропология использует понятия культуры вины для описания общества (например, американского), в центре которого находится совесть и которое делает индивидуума самостоятельной инстанцией по отношению к универсальным нормам и ценностям. Совесть проявляет себя как «внутренний голос», который начинает говорить после того, как индивидуум – интернализировав бога, Сверх-Я, универсальные нормы общества – добровольно подчиняет себя внутренней цензуре собственной совести. Упорно противостоя чужому взгляду, требующему поведенческого конформизма, внутренний голос взывает к личной ответственности, к добровольному соблюдению моральных норм. Культура стыда пользуется визуальными метафорами, культура вины – метафорами аудиальными. Совесть предполагает существование внутреннего голоса, а следовательно, и языка, который способен артикулировать внутренние конфликты и душевные состояния[258]

. В этой системе вина не означает потенциального разрушения личности; напротив, вина конституирует моральную личность. Но это требует совершенно иных форм работы с совестью, таких как публичное покаяние, признание своей ответственности, внутреннее преображение. Концепт примирения через искупление вообще мыслим только на почве культуры вины. В культуре вины социальная личность формируется не репутационной безупречностью и конформизмом, а внутренним кризисом, индивидуальным опытом и проработкой вины. Если стыд разрушает идентичность, то вина, собственно говоря, рождает ее, поскольку индивидуум развивается посредством внутренних конфликтов, зерном которых является вина. Вина – это ресурс индивидуации. «Индивидуальная идентичность и общественная интеграция не только не противостоят понятию вины; напротив, принятие вины служит их необходимым условием», – пишет Гезине Шван. Хельмут Дубиель подтверждает наличие такой взаимосвязи: «Непризнание моральной вины отдельными немцами и непризнание политической ответственности немцами в качестве коллектива воспрепятствовало формированию здоровой идентичности»

[259]

. В подобных конфликтах складывается индивидуалистская мораль, действие которой не может иметь границ ни во времени, ни в пространстве. С ее помощью индивидуум выстраивает себя в качестве автономной инстанции, которая способна – в этом и состоит идея универсальных ценностей – самостоятельно и при любых обстоятельствах устанавливать для себя свои законы. Если в рамках культуры стыда индивидуум руководствуется стандартами, установленными коллективом – будь то политическая партия, военное подразделение или нация, – постоянно стараясь успешно адаптироваться к ним, то в рамках культуры вины индивидуум стремится обрести независимые от коллективных и культурных стандартов, контекстов и ситуаций основы индивидуальной идентичности.

Культура стыда и культура вины представляют собой две формы культурной работы со злом, которое угрожает порядку. В рамках культуры стыда общество очищается от разрушительных и опасных сил за счет эксклюзии, остракизма и экзорцизма; в рамках культуры вины очищение происходит за счет индивидуальной совести и готовности к искуплению. Механизмы, действующие в культуре стыда, не следует приписывать только обществам архаического типа, они могут интенсивно заработать и в условиях ускоренной модернизации, что убедительно показал германист Хельмут Лебен. К введенному им понятию «холодная persona» мы еще вернемся в разделе, где пойдет речь о «маске». По мысли Лебена, когда культура вины или стыда переживает кризис из-за радикальной смены мировоззрения и системы ценностей, возникают новые формы культуры стыда, которые способствуют становлению постбуржуазного и упрощенного человека, то есть более адаптивного приспособленца. Можно говорить о том, что историческое развитие представляет собой не восхождение от более низкой культуры к более высокой, а диалектическое взаимодействие двух поведенческих систем, которые способны вновь и вновь реанимировать друг друга.

Категории «культура стыда» и «культура вины» относятся к имплицитным структурам социального регулирования поведения. Они являются как бы «эмоциональным подводным течением», которое «тонко влияет на эмоциональное восприятие»[260]. Эти рамки социального восприятия включают в себя такие факторы, как ценностные представления, парадигмы мышления, концепты интерпретации; они играют решающую роль при формировании субъектом собственного представления о себе и в восприятии им реальности.