Забвение истории – одержимость историей

Здесь уместно воспользоваться подходом, выработанным этнологией. Вскоре после окончания Второй мировой войны вышла книга о японском обществе, которую написала американская исследовательница Рут Бенедикт. В годы войны она проводила исследования по заданию Управления военной информацией (Office of War Information

), где существовало подразделение под названием Отдел исследования морального состояния других стран (Foreign Morale Analysis Division

). Рут Бенедикт использовала для описания японского общества различие между культурой стыда и культурой вины, существенно уточнив его[255]

. В культуре стыда (например, японской) общество служит главной инстанцией, дающей оценку индивидуальному поведению. Каждый постоянно чувствует на себе взгляды других, а потому старается вести себя как можно более неприметно и в строгом соответствии с отведенной ему ролью. Стыд и позор являются негативными оценками; честь, репутация, престиж – позитивными оценками в этой системе внешнего регулирования поведения. Сильнее всего стыд ассоциируется с наготой, и это чувство утраты власти и идентичности повторяется во множестве более сублимированных форм разоблачения. Уважение и честь поддерживают, разоблачение и позор разрушают хрупкую социальную конструкцию личности. Поэтому для социальной личности важнее всего сохранять лицо и безупречную репутацию. Постыдные разоблачения, болезненные уроны для чести обусловлены попаданием в смешное положение, неудачами или нарушением действующих правил. Чтобы избежать этого, следует придерживаться строгого поведенческого кодекса, неуклонно соблюдать социальный этикет. Вознаграждением служит прочность социального положения, компенсирующая ограничения индивидуальной свободы.

Поведенческие нормы культуры стыда специфичны для каждой социальной группы или национальной культуры. Они не переносимы в другие культурные или социальные контексты, у них нет «выездных вариантов», поскольку эти нормы живут исключительно благодаря общественным санкциям и прочной укорененности индивидуума в конкретной социальной группе. Когда культурный контекст меняется, а строгий контроль со стороны общества отпадает, то это не приносит чувства освобождения и грозит полным разрушением идентичности. Рут Бенедикт приводит слова японки, которая говорит о «социальной слепоте» и сравнивает себя с инопланетным существом, ни один орган чувств которого не приспособлен для жизни в этом мире[256]

.

В рамках культуры стыда востребована высокая самодисциплина, а также готовность поступиться собственными интересами ради интересов группы. Отсюда несомненное сходство культур стыда с милитаризованными коллективами. Примером тому служит дуэльная культура вильгельмовской Германии. Теодор Фонтане дал ее беспощадный анализ в романе «Эффи Брист»: барон Инштеттен вынужден вызвать своего соперника на дуэль лишь потому, что существует единственный свидетель, знающий об уроне, нанесенном чести барона, которая может быть восстановлена только в строгом соответствии с дуэльным кодексом[257]. Интеграция личности в социальный коллектив, установленный извне поведенческий кодекс, иерархия званий и знаков почитания повышают готовность к агрессии и ослабляют внутренний самоконтроль личности.