Забытые: Тени на снегу

Когда-то нас было много – очень много. Меньше, чем людей, но достаточно. А сейчас мы через одного друг другу родня. И до сих пор не знаем, сколько – сколько искрящих сгинуло в той давней бойне. Хотя, наверно, старики знали. Старики всё знают, но не спешат делиться своими открытиями с недалёкой мелочью. Они читают память предков без проблем – зажмурились, задали нужный вопрос… И смотрят, и видят, и знают.

Вот дорасту… если доживу.

Солнце успокоилось. Встав, я устало побрела наверх – по крутой дуге узкой лестницы, проложенной в каменном колодце.

Вёртка, искупавшись в моей внезапной вспышке, окончательно проснулась и довольно урчала, впитывая остатки силы. И мне сразу стало легче – намного. И еще и поэтому мы нужны друг другу, да. В искрящих изначально заложено много скрытой силы, которая может рвануть в любой момент. Паразиты не выживали без нас, а у нас было меньше шансов выжить без них.

Лестница упёрлась в низкий дверной проём. Помедлив, я шагнула в полумрак и оказалась в знакомом круглом помещении. Просто – в помещении, несколько этажей и никаких перекрытий. Стены в бегающих трещинках и полках ступеньками, потолок – в солнечных пятнах. У меня защемило сердце. Как давно я не была дома…

После Гиблой тропы я старалась жить той жизнью, какой оставалось. Я старалась привыкнуть, смириться… забыть. И я почти забыла. Но с чем родишься – то навсегда в тебе, и никакие Уводящие этого не отнимут, никакая чужая сила не изгонит. Раскалённую старую кровь. Солнечные чары. Память. Меня словно отравили осенью, но с каждым прожитым годом, взрослея и входя в силу, я по капле выдавливала из себя чужеродное. Хотя предполагалось, что всё будет наоборот.

Я села на пол в центре помещения, ровно в середину круга, и закрыла глаза. Вдох-выдох, и кровь снова раскалилась, рванула по телу неудержимой горной рекой, гремя на перекатах. Пол сразу нагрелся, а полумрак растворился в слепящих лучах.

Я – солнце Шамира. Одно из последних.

Покажи мне…

Противоположная стена засеребрилась, пошла волнами и затвердела крупным осколком зеркала. И в нём мелькнуло мальчишечье лицо, которое я сразу узнала. Дорог. Капли памяти Мирны по-прежнему смешивались с моей, подсказывая.

…и дрожащим указательным пальцем левой руки мальчик написал на лунном пятне: «История ходит по кругу, и забытое всегда возвращается».

Кривые буквы дрогнули и отделились от стены, зависнув в воздухе над его головой. Мальчик улыбнулся и продолжил писать, бормоча:

– Забытые легенды – это и выдумка, и сказка на ночь, и слухи ради слухов, и сокрытые тайны. Но это и истинность прошлого, скрытая за шелухой времени. Это песчинка истории, затерянная среди рукотворных сказов и небылиц, облаченная в ворох преданий и легенд.

Над его головой вилась косая вязь мерцающих красных букв, а посветлевшая луна, перебравшись через круг провала, закрыла собой тёмное небо. Мальчик заторопился, правой рукой цепляясь за мшистый выступ и проговаривая вслух:

– Истина прошлого почти забыта даже нами, наследниками старой крови – говорящими и пишущими. И нас мало. И еще меньше осталось помнящих. Они закрылись от мира, спрятались в страхе, но время приходит. И сила не оставит выбора тому, кто помнит. Через боль и слёзы, через страх и смерть она снимет с легенд шелуху времени и выдумок, как с луковицы снимают едкие лепестки кожуры. Снимет, чтобы понять. И рассказать. Чтобы проклятье прошлого пало. Чтобы старые ошибки никогда не повторились, – и крупно, размашисто: –

Началось. Пора.

Седые плети взобрались на карниз и цепко обхватили тощие лодыжки мальчика. Едва удерживаясь на карнизе, он протянул к луне руку и поставил последнюю точку и подпись. Косые строчки букв поплыли вверх, за уходящей луной, и пишущий наблюдал за ними с отчаянной верой. И пропустил стремительный рывок хмари. Над его головой взвыл ветер, скользкий карниз сменился летящей пустотой, хмарь разразилась уханьем.

Лик луны, посветлевший до серебра, в последний раз заглянул в чёрную бездну колодца и исчез. В холодной темноте закружили первые снежинки, разрушая слова чужой магии и тая на опустевшем карнизе.

На мир, заметая следы недавних событий, медленно опускалась тишина – бескрайняя тишина ночи первого снега.

…а зеркало зазвенело, задрожало и треснуло.

«Забытое всегда возвращается…»

Мы знали. Боялись. И не зря.

«И сила не оставит выбора тому, кто помнит…»

И она не оставила. Пока – только мне, по собственной глупости и непредусмотрительности оказавшейся сначала на Гиблой тропе, а потом и среди знающих. Там, где пересеклись пути изменников и защитников. Там, где нет места старой крови. Там, где ни случайно, ни нарочно не мог появиться никто из народа искр. Потому что… Потому что. И когда-нибудь я эти причины вспомню.

А Шамир всё предвидел. И нашёл способ сообщить нам… вести.

«Седые плети взобрались на карниз…»