Забытые: Тени на снегу

Я придвинула к себе кружку с чаем. Поспать уже не получится – утро на дворе. Скоро все встанут – вон и Зим ворочается так, будто вот-вот проснётся. Я пододвинула к себе тарелку с горячими масляными блинами и взялась есть. А в кружке оказался не чай, а бодрящий отвар. Продержусь. До саней.

Зим проснулся. Сел, огляделся и уставился на меня. А я ела, да. Я же только просну…

– Ты не ложилась, – как-то определил знающий. – Что ты делала?

В душе вскипело раздражение. Какое твоё дело…

– Слушай, – я взяла второй блин и постаралась, чтобы мой голос звучал спокойно, – если подозреваешь в нехорошем, то накатай жалобу в общину. Осна-де занимается непонятно чем. Куда-то лезет, что-то делает и ничего не рассказывает. И чем-то непонятным владеет. Напиши-напиши. И направь её моему наставителю – это Ветрен. Или своей наставительнице Снежне. Или сразу всем нашим общинным Мудрым. Только от меня отстань, а? Ты мне не наставитель и не Мудрый, и я ни о чём тебе рассказывать не обязана. И если что, то умыться – вон там, – я указала на скрытый в сумраке рукомойник у двери.

Зим недовольно засопел, но крыть-то нечем. Он встал, подтянул штаны и отправился умываться. Я же быстро допила чай, ибо делить стол с Зимом и терпеть его подозрительные взгляды надоело. И пока знающий завтракал, завернула в полотенца пирожки и зелень – в дорогу.

Норова пришлось будить – чары осени легли на дорожную усталость крепко, и извозчик долго не хотел просыпаться. В конце концов Зим просто выволок его во двор, в сырой мороз, где парень быстро очухался. И очень быстро поел. И мы покинули гостеприимную «потеряшку» ещё до рассвета.

Пёс сторожил сани и, судя по расслабленным движениям, неплохо выспался. Мы заняли привычные места, и я наконец позволила себе задремать, зная, что Вёртка разбудит. Ехать-то осталось – всего ничего. Метели не случилось, и расчищенная Зимом дорога вилась меж древних елей скользким полотном.

А сквозь дрёму я подумала… Мы ведь такие же, как он – наш потерянный дом. Об искрящих ходят слухи, но в нас мало кто верит. Никто не знает, где мы находимся… и когда найдёмся (и найдёмся ли вообще). Мы появляемся внезапно, чтобы помочь – и исчезаем, стоит человеку отойди от нас на сотню шагов. И после становимся легендами. Старыми сказками, рассказанными ледяным зимним вечером у жарко натопленного очага.

Я остро запомнила момент прощания. Я шла последней и у стены елей обернулась, чтобы увидеть, как «потеряшка» бледнеет и тает, словно догорающая свеча. Только что дом поражал своими размерами – и вот уже не осталось ничего, кроме утопающей в сугробах поляны. Даже следа… даже тени на снегу.

И мы не только потерянные. Мы… пустые. Вроде бы готовы для жизни – Шамир вложил в нас много разного и интересного, – но пустые. Неиспользованные. Наша странная, опасная, всесжигающая сила так и не дала нам возможности понять, зачем. Зачем мы были созданы именно такими. Большинство из нас просто не доживает до момента озарения, а остальные – слишком боятся рискнуть… и недожить.

Да, вроде бы мы – солнце… Но все попытки светить и греть приводят только к одному – к Гиблой тропе.

Из-за наплыва мрачных мыслей я проснулась и попыталась отгородиться от них мыслями полезными. Смотрела на заснеженные леса, вдыхала морозный воздух и соображала, как быть дальше.

Мальчик-пишущий. Дорог. Конечно. На первом месте. Горда, куда бы ни бежала, найдётся. Отыщу за любым пределом. У парнишки, в отличие от беглянки, времени в обрез. Каждый день на счету. И с его помощью можно попасть в дом Мирны и просмотреть записи.

«Забытое всегда возвращается…»

Да, записи нужны. Очень.

После… нет, не Горда. Но это мелкое дело, которое не займёт много времени. Но очень важное.

Насколько я знаю, их трое – знающих старой крови.

Травна – летница, говорящая. Особенность силы говорящих вынуждает их постоянно молчать, поэтому Травна работает в наших кладовых. Перерывает бесконечные горы старых летописей и книг, чтобы привести их в порядок и найти что-то стоящее, чему бы и наставители обучились, и новички.

Дремень – осенник, пишущий. Мы с ним оказались в знающих примерно в одно время, обучались у одного наставителя и даже немного общались. Но я давно, очень давно ничего о нём не слышала.

Третьей старой кровью была Снежна, но, думаю, Зим об этом даже не подозревал. Снежна – тоже пишущая, очень старая знающая. Она входит в число Мудрых – знающих, которые управляют общиной. Но ей писать не буду – не того я полёта птица. Пока – не буду. Посмотрю по обстоятельствам.

А вот первым двум… Дремню напишу как приятелю. Он догадывается, что я – тоже старой крови, но никто, кроме искрящих, не умел различать оттенки «тепла» и выяснять, где кто. Поймёт. А Травне задам наводящие вопросы – о сгустках, убитом летнике – Видене, злой зиме, личностях беглянок… Тоже поймёт. И раскопает нужное, и своих предупредит, и мне совет полезный подкинет.

А уж потом – Горда.