Задержи дыхание и другие рассказы

Покидая Минск, Света сообразила взять с собой зимнее пальто и пачку газет «Советский спорт»; оставила квартирной хозяйке записку. Как она объяснила свой внезапный отъезд? «Отправляют в военно-морскую командировку государственной важности». Она надеялась, что хозяйка проникнется и сохранит её старые учебники и одежду. Маме она послала телеграмму, в которой, как ей казалось, уместила всё, что маме требовалось знать: «Вызвали в Ленинград. Скоро напишу». И очень быстро пожалела, что так коротко написала. Но к тому времени судно уже выходило из Балтийского моря…

Начинаются тосты. Меня, к счастью, в семье по-прежнему считают ребёнком и не заставляют выступать, а родственники, коллеги, благодарные пациенты – многие за эти годы стали друзьями – передают друг другу микрофон и с бокалом в руке произносят речи. Кто-то декламирует: «Все профессии нужны, все профессии важны, но важней труда не будет, чем нести здоровье людям». Кто-то пытается петь. После каждого тоста тётя встаёт и театрально обнимает оратора, а то и всю его семью, по три раза целует в обе щёки. У меня мурашки по коже: вдруг показалось, будто она со всеми прощается.

Когда микрофон добирается до Светы, та съёживается. Не любит выступать; до сегодняшнего дня я вообще не слышала, чтобы Света о себе говорила. Вместо речи шепчет что-то тётке на ухо и целует её, та кивает и проходит дальше, утирая слезу.

Однажды, когда мне было лет пять, тётя взяла меня в больницу, где работала доктор Света и где я родилась. Посетителей в акушерское отделение тогда не пускали, но тётю все знали, и нас пропустили. Мы пришли, когда доктор Света готовилась принимать роды. Она вышла к нам в белом халате, а руки у неё – я увидела их совсем близко, когда она наклонилась, чтобы обнять меня, – были опухшие и красные… Тут мне почудилось, что злой дракон хочет похитить меня у тёти и разорвать на куски. Света, которую я перестала узнавать, явилась передо мной в необычайном всевластии: когда-то она дала мне жизнь, а теперь, если захочет, может и отобрать! Я спряталась под подол тётиной юбки и, перепугав всех до смерти, заорала так, словно от этого зависела моя жизнь. Вслед за мной завопили все местные младенцы, и нам с тётей пришлось ретироваться.

Света ест, а я смотрю на её руки: почему, спрашивается, мой детский взгляд угадал в них власть даровать жизнь и смерть? Теперь они в морщинах и пигментных пятнах; ногти так коротко острижены, что пальцы похожи на сосиски; проще всего представить себе доктора Свету за какой-нибудь прозаической работой: вот Света чистит картошку, вот моет пол, вот гребёт на лодке, – но только не со скальпелем в руке.

Она не спеша подбирает с тарелки еду и старательно её пережёвывает. Обвожу взглядом уставленные закусками банкетные столы и понимаю, что есть мне совершенно не хочется. Надкусываю солёный огурец и пробую лосося – ошибка. Его передержали в духовке – во рту какая-то клейкая масса. А салаты – сколько же килограммов майонеза понадобилось, чтобы угробить хорошие продукты! В Америке я совсем по-другому питаюсь. Даже шампанское, столь любимое тётиными сверстниками, слишком сладкое и совсем не подходит к еде. Но, пресекая ненужные пересуды, бокал свой я всё-таки допиваю.

История с кораблём ждёт своего продолжения. Шум вокруг нарастает, тосты плавно переходят в караоке – тётина компания любит под хмельком попеть. Я выжидаю и поглядываю на Свету; наконец она откладывает вилку с ножом и вытирает губы: «Так на чём я остановилась?»

– И вот посреди Атлантики разразился шторм!

Путешествие тянулось уже более двух недель, и женщины в Светиной каюте, не переставая, гадали о конечном пункте назначения. Иногда над ними пролетали самолёты, и тогда командиры, чтобы сохранить операцию в тайне, приказывали экипажу не высовываться из кают и трюмов. Девицы играли в карты, бесконечно гоняли чаи и строили догадки. Исключили Арктику, потому как никому не выдали зимнего обмундирования, – пальто, которое доктор Света захватила в последнюю минуту, пошло дополнительной подстилкой под матрас, – и укреплялись во мнении, что они, скорее всего, идут в Индию или Индонезию. Как же, как же, Хрущёв и Джавахарлал Неру недавно нанесли друг другу визиты и обсуждали сотрудничество в сельском хозяйстве; «Хинди руси бхай бхай»[11]

 – был такой популярный лозунг. C другой стороны, Сукарно начал воевать с голландцами за Западное Папуа, и мы обещали ему помочь деньгами и оружием.

– А что на самом деле?

– Прошли мы Ла-Манш, и вот парторг собирает нас всех в кают-компании. Хорошо помню, крупный такой мужчина был, с проблемной кожей. Когда вошли в тропики, никто не понимал, как переносить жару при недостатке пресной воды, а у него в паху вылезла крупная сыпь. Долго же он стеснялся попросить у меня мазь.

– Света, ну же! Собрал он вас, и что?!

– Разворачивает листок и читает: Куба, порт Гавана. Родина надеется, что вы с честью выполните свой долг!

– Куба?!

– Ну да, Куба. Вот что это было. Потом стали говорить: «Карибский кризис».

– Кроме шуток, Куба?!