Задержи дыхание и другие рассказы

Моё сердце колотится, пытаюсь справиться с дурнотой. Видела я процедуры расширения и выскабливания, D&C – так это у нас называется. Обычно таким пациентам назначают коктейль из местной анестезии и седативных средств. Хирургический аборт теперь в США применяется редко и обязательно под общим наркозом. Без этого боль будет сумасшедшей. Как женщины смогли такое выдержать? А Света? Как она сохранила твёрдость руки на протяжении обеих операций? Ох, нет, лучше не надо никакого ответа. Мне-то просто сказали во время планового УЗИ, что эмбрион нежизнеспособен. Зародыш был крошечный, и тело само отвергло его через две недели после диагноза. Скверная ночь на горшке – только и всего.

Доктор Света смолкает, отголосок её слов ещё бьётся над нами, его перекрывает музыка: мелодия из «Битлз». На десерт булочки со сливками и торт. Официант ставит перед Светой чашку кофе, выражение её лица меняется. Сосредоточенный взгляд больше не обращён внутрь, к памяти, теперь она смотрит на меня, серьёзно и озабоченно.

– Ничего не говори, – прошу я. – Пожалуйста!

– В каком смысле? Ты хорошо себя чувствуешь?

Она протягивает руку, чтобы накрыть своей ладонью мою ладонь, будто я ребёнок. Я руку отдёргиваю. Она всматривается мне в лицо. «Я первая взяла тебя на руки, – повторяет Света свою мантру. – Ты ведь скажешь мне, если тебе понадобится помощь? Я знаю, твоя тётя беспокоится, что ты слишком много работаешь и не думаешь о здоровье».

Я с трудом смотрю на неё, мне совестно. Я смешала все голоса: тёти, мамы, Светы, – сплела их в один указующий голос семейной власти, от которой всеми силами пытаюсь избавиться. Пока Света рассказывала свою непостижимую историю, я, как последняя эгоистка, думала только о себе. Карибский кризис и моя Света, совсем молоденькая… и почему я впервые слышу об этом?!

– А дальше что, Света? Ты попала на Кубу?

– Два года на Кубе провела, разве ты не знала?

– Понятия не имела!

– Ну да, конечно. Нам же запрещали рассказывать – мы присягу давали; даже друзья – те, кто знал, – знали не очень много. Когда Советский Союз развалился, все эти игры в секретность стали никому не нужны… Не знаю даже, как описать то время. Там на острове было столько жизни. Захотелось рыбы – вышла и поймала. Захотелось что-то вырастить, бросила семечко в землю – оно проросло. И влюбилась я там, конечно…

– Влюбилась? В кого?

Света отпила воды и продолжила рассказ, как будто и не услышала моего вопроса.

– Странная это была жизнь, как во сне; мы знали, что рано или поздно всё закончится и нас отошлют домой.

Какое-то время сон продолжался, мечты приходили и кружили голову, а пока я жила мечтами, в Могилёве умерла мама. Квартирная хозяйка раздала мои медицинские книги и платья. Со своими хирургическими амбициями я окончательно рассталась. На Кубе нас разместили в небольшом городке, и мы построили там новую больницу. Я была единственной женщиной-врачом, меня и поставили заведовать родильным отделением.

– Прямо злой рок какой-то!

– Да нет, в то время я уже перестала сопротивляться. Зато, когда вернулась в СССР, в Ленинграде заинтересовались моим полевым опытом, так что Куба помогла мне перебраться в Ленинград.

Доктор Света замолкает.

Праздник подходит к концу. Гости начинают расходиться, мои родители помогают тётке собрать со столов букеты. Она получила в подарок коллекцию халатов, шарфов и чайной посуды. Тётя по-царски всех благодарит, но я-то знаю, что большинство подарков она передарит или выбросит. Терпеть не может хранить вещи, которые не находят практического применения, – подарки должны быть дельными. Вот органайзеры для таблеток – это да. Я всегда привожу ей таблетницы из Штатов, она и сама ими пользуется, и друзьям дарит.

Света собирается уходить. Я помогаю ей надеть пальто и выйти из ресторана. Как и положено, в Петербурге в декабре на улице темно и не сказать чтобы холодно, но как-то уныло. Снег падает большими мокрыми хлопьями, которые тут же тают от соприкосновения с лицом и волосами. «А было бы здорово, если бы ты осталась в тропиках, скажи?» – дразню я её.

– Да разве у меня был выбор?! В Союзе на этот счёт ни у кого не было иллюзий – мы своей судьбой не распоряжались. Посмотри на меня: я одинокая, бездетная… Надо вроде бы жалеть… Но нет, не жалею… Мы просто делали то, что были должны.